Шашлык из леопарда
Шрифт:
Мобильник весело тренькнул: "Не горюй!" Она проморгалась и разглядела эсэмэску босса: "Симка 25 секунд. Или Арбатская в центре зала".
Все правильно!
Лишней симки у нее нет. Остается "Арбатская в центре зала". Там две Арбатских... Какая проблема! Если ее сейчас не завалят, пока она будет дефилировать от церкви до проспекта, то уж с Арбатскими она разберется. Только на хрена ей этой "копейкой" в глаза тыкать, если валить?..
Что еще нужно успеть сделать, пока жива? Позвонить Ленке и спросить. Нет, живая или мертвая, Ленке она позвонит потом - прямо посреди ночи... Так
Но будет только так - если живая, она позвонит, а если мертвая, то придет к ней сама...
Петер Шлегель сидел у себя на кухне одетым по-уличному и ждал ее звонка. Ждал с той минуты, когда ему коротко доложили о серьезной проблеме: объект, то есть на их языке "кандидат", идет по территории пансионата к коттеджу и не один... хотя, ясное дело, давно уже засекли, как его машина отъехала и проследовала в коттеджный поселок, иначе бы и не дали отмашку... Оттуда назад, в направлении офиса "Тандема" машина не возвращалась. Откуда объект взялся, как случился прокол с наружкой, сейчас разбираться было недосуг.
Пока Петер Шлегель ждал, он понял, что ждал такого звонка всю свою сознательную жизнь... что на самом деле он мечтал о таком звонке, мечтал о том, чтобы что-нибудь подобное случилось... И вот оно случилось. Под угрозой его карьера. И только Бог ведает, какие еще непредвиденные, нелепые и даже непредставимые проблемы возникнут. И тем не менее вот оно - Ales genucht! Поразительное чувство полной свободы действий, о которой, то есть о свободе, он и мечтал. Теперь он может сказать своему покойному отцу... да, сможет сказать то, что мечтал ему сказать. Вот оно случилось - удар таинственного, невидимого и, возможно, опасного врага... И он должен ответить. Вот оно - самый непредсказуемый его подчиненный теперь в его полной власти... а сам он - во власти спецсовести на уровне никак не ниже начальника отдела. Он может сейчас слить своего "агента", а может и не слить. И он не сольет. Он вытащит ее... Отец никого не слил и вытащил всех, кого мог, и он тоже вытащит.
Он сидел, одетый по корпоративному дресс-коду пятницы, хотя с утра был четверг: темные джинсы, голубая рубашка, светлая ветровка. Жена поглядывала на него с осторожностью - таким отлито-сосредоточенным она своего супруга еще не видела, но ни о чем не спросила. Он прилежно сказал сам: форс-мажор, возникла серьезная проблема и, возможно, придется срочно выехать и оказать помощь сотруднику, попавшему в беду... авария, скорая, больница.
На звонок Анны он не дернулся, а сказанные ею слова его не удивили: он был готов. Ales genucht, могли и стрелять - хуже ничего случится не могло и раз случилось, значит, в самом худшем случае может увеличиваться только количество, а не качество... то есть количество выстрелов.
Выходя из дома, он только сделал уточнение супруге:
– Керсти, мой контрольный срок - два-ноль-ноль. Я звонить не могу. И ты мне не звони. Ситуация очень нетривиальная. Если меня в это время еще не будет, звони вот по этому телефону. Они найдут.
Он не стал пугать жену
...Впервые он видел Анну Репину такой уставшей и не соответствовавшей своему агрессивному деловому костюму.
Она сидела на скамье в центре станции Арбатская - конечно же, догадалась, что встреча должна произойти на более парадной и людной станции, - но сидела так, как стоит Пизанская башня, сидела, едва не повалившись спать на тяжелую дорожную сумку со спецтехникой.
Она впервые видела босса таким, каким никогда не ожидала бы увидеть - не рафинированным корпоративным топом с устричным, скользким и кисловатым холодком в глазах, а таким жестко собранным, сосредоточенным... кем? Даже не известно кем! Он сейчас был даже красив. И силен... по крайней мере своей жесткой походкой.
Он не подошел к ней вплотную... огляделся, сделал знак издали. Она повиновалась. Он повернулся и пошел на выход, к эскалатору. Она догнала его. Он не взял у нее эту проклятую тяжеленную сумку... Все правильно! Он не должен оставлять на ручке пальцев... это, типа, еще урок Штирлица, и он, наверно, знает и про Штирлица.
Она хорошо подготовилась. Знала, что должна выложить ему всю значимую информацию, пока они будут идти по этой длинной станции, а потом подниматься по эскалатору. И рассказала все. Только про Ленку зажала. К Ленке был особый счет... а может, и не счет.
Они вышли из метро и зашли в темный пустой переулок за Библиотекой. Темный пустой переулок в центре Москвы, и в нем припаркована одинокая машина босса. Еще одна реальность, от которой крыша ехала... Сама виновата! Холодок пробежал по спине. А вдруг и босс - её того... Ну, значит, судьба - от судьбы не уйдешь...
На полдороги до машины обреченность, отогнавшая от нее страх, отступила сама...
Они сели в машину и сидели пару минут молча.
– Сидим, как на дорожку, - не выдержала она.
– На дорожке?
– уточнил босс.
– Типа того...
– откликнулась она.
Потом босс сказал:
– Заигрались, вот что надо сказать, Анна.
Сказал совершенно новым - не ролевым, не игровым, не своим корпоративным саркастическим тоном... и даже не тоном, а особым новым голосом - голосом, которому хотелось доверять... "как террористу, который пообещал жизнь", - подправила она... вернее, слегка отстранила от себя то, во что так трудно было поверить.
– Кто?
– спросила она.
– Вот это и будет нам интересно установить, Анна, - ответил босс тоном, в котором не слышалось ни нотки укора.
– Напиши мне здесь, где оставила машину.
Он достал блокнот и еще что-то, что придержал на весу под блокнотом. Она записала координаты в блокнот прямо на его руке.
– Хорошо. Можешь не беспокоиться. Машину я оставлю в угон, - сказал босс, убирая блокнот во внутренний карман ветровки.
У нее сердце подпрыгнуло... Стокгольмский синдром, не иначе! Она готова была прямо сейчас обвить шею босса руками и расцеловать его.