Шатун
Шрифт:
Белкин, задетый ее словами, нарочно кивал, полагая, что если на эти слова горячо возразить, то все поймут, что Ирина права.
– А вы, девушка, - обратилась она к Вере, - влюблялись в школе? У вас такие замечательные данные! От мальчишек, должно быть, отбоя не было?.. Извините за нескромный вопрос: а у вас брат или сестра есть? Должно быть, они такие же красивые, как и вы?
– У меня был старший брат, - спокойно ответила Вера.
– Он покончил с собой.
– Правда? Какая жалость!
– покачала головой Ирина.
– Ну все, хватит!
– не выдержал Кирилл, повернувшись
– Смотреть противно на твою фальшивую игру!
– Ой!
– Ирина состроила на лице выражение вины.
– Значит, тебе не нравится моя игра? Ты хочешь, чтобы я стала серьезной? А не испугаешься?
– Меня пугает только твоя самоуверенность. Это самоуверенность идиотки.
Ирина несколько мгновений молчала, озадаченная заявлением Кирилла.
– Грубо, - наконец произнесла она.
– Ты, Кирилл, вообще грубый человек. У тебя нет интуиции. Ты не способен чувствовать приближение событий. Например, заключение под стражу, предъявление обвинения в убийстве и пособничестве преступнице.
И она выразительно, как учительница, грозящая ученику двойкой в четверти, посмотрела ему в глаза.
– Дальше!
– кивнул Кирилл, когда пауза слишком затянулась.
– Но ты старательно делаешь вид, что не знаешь, кто эта милая девушка. Правильно! Это, пожалуй, твой единственный шанс не утонуть вместе с ней - изобразить, что ты понятия не имеешь, что она сестра террориста Курги, что она пыталась передать Курге деньги заложников. Покажи всем, что это для тебя - ошеломляющая новость. Подойди к Вере, ударь ее по щеке, плюнь ей в лицо, и тогда мы все подтвердим сыщикам, что ты чистый, святой, только немного глупый… Ну! Смелее же, Кирилл! Ты же охотник, у тебя есть большое ружье!
Вера без натяжки улыбалась. Кажется, ей нравился издевательский юмор Ирины. Белкин, в сердцах швырнув кочергу на решетку, подошел к буфету, с ловкостью фокусника достал оттуда ополовиненную бутылку и со словами: «Лично я ничего подтверждать не намерен», - походкой Петра Первого направился к окну. Кирилл рассеянно кивнул, будто услышал от Ирины некую врачебную тайну, которая для него уже давно не была тайной.
– Мне тебя жаль, - произнес он.
– Ты хранишь в своем саквояже написанную Кургой бумагу и думаешь, что это всесильная индульгенция. Ошибаешься. Стоит представить оперативникам одного хорошо известного тебе человека, как эта бумажка не будет стоить ровным счетом ничего. Точнее, она даже станет для тебя опасной. И ты постараешься избавиться от нее любым способом.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, - пожала плечами Ирина. Она огромным усилием старалась казаться беззаботной и веселой.
– При чем здесь бумажка? Я могу тебе ее подарить. И ты сделаешь то же, что собираюсь сделать я: отдашь оперативникам, чтобы они сгоряча не заподозрили тебя в убийстве Земцова и Вешнего.
– Давай!
– тотчас поймал ее на слове Кирилл и протянул руку.
– Давайте-давайте!
– вскочила с кресла Вера и, подбоченившись, встала напротив Ирины.
Кажется, Ирина пожалела о своих словах.
– Ваша суетливость вполне объяснима, - ответила она Вере и на всякий случай положила руку на крышку саквояжа.
– Вас одолевает естественное стремление отмыть
– Клянусь вам, - с улыбкой сказала Вера, - что я лично передам ее сотрудникам уголовного розыска, а ксерокопию повешу дома на стену.
– Ну, допустим, никакой квартиры у вас нет, повесить ее вы можете только в камере, - как бы между делом заметила Ирина.
– Тем не менее вам я это письмо не дам. Я должна побеспокоиться, чтобы не пало подозрение на моих одноклассников.
Люда, которая, казалось, крепко спала, откинула одеяло и приподняла голову.
– Ирочка, солнышко, - произнесла она хриплым голосом.
– Я не нуждаюсь в твоих беспокойствах. Можешь отдать бумагу.
– А я нуждаюсь!
– ответил Белкин, не оборачиваясь. Он следил за происходящим по отражению в оконном стекле и незаметно подносил бутылку к губам.
– Отдай ее мне! Или слабо?
– И тебе не отдам, - ответила Ирина.
– Ты ее запросто променяешь Вацуре на бутылку водки.
– Тебе не кажется странным, - сказал Кирилл, - что никто не хочет, чтобы эта бумага оставалась у тебя?
– Странным?
– повторила Ирина, оглядывая всех.
– Ничего странного. Банальная свинская неблагодарность. Вы все сговорились против меня. Вас всех угнетает навязчивая идея. Это бывает. Особенно ближе к весне. Особенно от зависти. Хочется расправиться с человеком, который работает и движет прогресс. Это закон собачьей упряжки. Шавки боятся и ненавидят лидера, но укусить его хватает смелости только тогда, когда он привязан к шесту впереди всех. Они, глупые, кидаются на него, забыв о том, что все в упряжке, и тем самым начинают тянуть сани. Лидер, естественно, вынужден бежать - шест ведь толкает его вперед. Шавки в азарте бегут еще быстрее. А лидер все равно неуязвим. Так и происходит движение вперед.
– У меня нет никакого желания тебя кусать, - признался Белкин.
– Просто я не верю, что Земцова убил Курга. Захотел бы он это сделать - завалил бы его выстрелом из своего дупла. Зачем ему нужны были все эти сложности - монтировка, двор, темнота? А ты просто воспользовалась ситуацией и отомстила ему за то, что он предпочел Люду тебе.
Ирина громко рассмеялась.
– Что?
– вытирая глаза платком, уточнила она.
– Земцов предпочел мне Люду? Да бог ему в помощь, этому самовлюбленному нарциссу, хотя об этом говорить теперь уже поздно. Вы знаете, что он был голубой?.. Не знаете? Для вас это открытие? Ну не повезло мужчине, не нравились ему женщины! Равнодушен он был к ним! И что мне? Кидаться с крыши из-за этого? Мстить убогому за его убогость? Мстить больному за его болезнь?
Она круто повернулась к Кириллу.
– Ну? Теперь твоя очередь! Выкладывай очередной бред про то, как я убила Земцова!
– Хорошо, - кивнул Кирилл.
– Я постараюсь изложить все так, чтобы у тебя не возникло никаких лишних вопросов. Но для начала я хочу попросить Федора оставить на несколько минут бутылку и встать ближе к Ирине, чтобы не дать ей порвать, сжечь или съесть письмо Курги… Вера! А ты, пожалуйста, встань с другой стороны… Вот так.
– Это что - конвой?
– В некоторой степени да.