Шайтан-звезда (Книга первая)
Шрифт:
– Нам никто не отозвался, но из дома, куда убежали те, кто остался в живых, полетели огненные трубки.
– Что полетело?!. – не выдержала Абриза.
– Трубки из бамбука, набитые этой зловредной китайской пылью, – объяснил воин. – А что, нет ли похожих трубок в твоих землях? Может быть, мужчины твоего рода знают, что это такое?
– Я ничего похожего не видела, и у нас стреляют лишь из луков, даже арбалет мы впервые увидели в землях правоверных, – коротко сказала Абриза. – Правда, у нас в замке жил одну зиму какой-то вонючий старик, моя тетка Бертранда приютила его. Так вот, он смешивал уголь, селитру и что-то еще. Наверно, это и была китайская пыль, потому что в одну замечательную ночь сарай,
Пока она говорила, Джеван-курд с достоинством кивал, и Абриза сообразила, в чем дело. Как только речь шла о делах мужчин, он сам становился многословен и уважал многословие в собеседнике. А когда речь заходила о делах женщин, он приходил в негодование.
– Мы долго не могли подойти к дому из-за этих трубок, а потом оказалось, что он уже пуст и обитатели его ушли потайным ходом. Мы долго искали дверь, разгромили все вокруг, проткнули все ковры, и наконец попали в коридор, ведущий сквозь толщу гор. И мы шли из пещеры в пещеру, находя следы беглецов, и вели за собой коней, и если они не могли пройти, мы расчищали им путь.
– Как же вы решились идти через пещеры вместе с лошадьми? – перебила его Абриза.
– А на чем бы мы стали преследовать твоих похитителей, о дочь греха? Может быть, нам следовало поискать там кувшин, запечатанный крышкой с печатью Сулеймана ибн Дауда, чтобы сидящий там джинн перенес нас к ним? – как можно более ядовито осведомился курд. – И, клянусь Аллахом, мы сильно отстали от тех людей. Когда мы вышли на поверхность земли, оказалось, что их по ту сторону горного хребта ждали невольники с верблюдами и лошадьми. И мы по помету верблюдов определили, насколько они нас опережают. Аль-Асвад приказал нам преследовать их, и мы поскакали по следу. Но, когда мы их нагнали, была уже ночь. И мы издали увидели, что у них какое-то беспокойство, и носятся люди с факелами, и верблюды, на которых сидят женщины, стоят в отдалении. Мы пришпорили своих коней, и помчались, и напали на них, а они пустились наутек, и мы гнали их, пока они не закричали: «О Джубейр ибн Умейр! К нам, во имя Аллаха!» И вдруг мы видим – к нам несутся всадники, и к их копьям привязаны треугольные знамена Хиры! Мы поскакали прочь, и у нас не было времени понять, как вышло, что твои похитители призвали на помощь Джубейра ибн Умейра. И на нас напали, и мы с Алидом потеряли своих лошадей, и встали спиной друг к другу, и бились, пока я не упал и душа моя не улетела. А где аль-Асвад, и Хабрур ибн Оман, и Мансур ибн Джубейр, я не знаю. А потом ты нашла меня, и, если я правильно все понял, ты во время того беспокойства убежала от своих похитителей. Только не терзай мой слух описанием того, как ты это сделала, о женщина! Довольно того, что ты от них спаслась.
– Да, довольно и того, что я спаслась, – согласилась Абриза, и без того не рассказавшая бы курду о загадочной женщине, которая назвала ее дочерью и вызволила из плена. – И я спаслись, и ты спасся…
– Благодарение Аллаху, – перебил ее курд, возведя к небу истовый взор черных глаз. – А теперь нам нужно выбираться отсюда, иначе, клянусь Аллахом, мы сожрем последнее, что у нас осталось, и умрем тут от жажды!
– У нас есть еще немного воды и вино из фиников, – стала припоминать Абриза, – и куски лепешек, и фисташки…
– Вина больше нет, – объявил Джеван-курд. – Вино из фиников – не виноградное, оно не запретно. Вот виноградного я бы пить не стал даже ради спасения от смерти.
Вид у него при этом был несколько виноватый.
– Что ты оправдываешься передо мной, будто я имам! – воскликнула Абриза, обрадовавшись, что нет больше ни вина, ни его испорченного запаха. – По мне, пей хоть пальмовое, хоть финиковое,
– И ты считаешь, что мужчины вправе пить вино? – осведомился курд.
– Из всех недостатков, какие присущи мужчинам, этот – наименьший, – отвечала Абриза.
– Ты сидела со мной, когда я лежал обессиленный, и растирала меня своими руками, ты поила меня из губ в губы, ты даже смиряешь ради меня свой длинный язык, и ты разумно относишься к недостаткам мужчин… – задумчиво произнес Джеван-курд. – Клянусь Аллахом, мы с тобой поладим, о госпожа! Собирай наше имущество, и пойдем отсюда. Я полагаю, нам следует возвращаться в ту долину, чего бы это ни стоило. Ведь мы не знаем, на сколько дней пути растянулась эта проклятая пустыня. А при выходе из ущелья нас, возможно, ждет аль-Мунзир с десятком своих людей! И в этом наше спасение!
Имущества у них оказалось немного – теплые аба, джуббы, а остатки воды из большого бурдюка они перелили в бурдючок из-под финикового вина, потому что во втором бурдючке было прокисшее верблюжье молоко. И Абриза, сравнив запахи от обоих бурдюков, решила, что один другого стоит.
Джеван-курд, к большому удивлению Абризы, смог даже на каменистой почве найти следы и отряда аль-Асвада и всадников Джубейра ибн Умейра. Кроме того, он еще ночью определил по звездам, куда следует двигаться. И они пошли – неторопливо, сберегая силы и почти не разговаривая, причем Джеван-курд шел впереди, а Абриза – следом.
Так они продвигались под палящим солнцем, накинув на головы джуббы, пока ветер не донес до них гомон человеческих голосов.
– Погоди, о госпожа! – одернул бывалый воин Абризу. – Мы же не знаем, друзья там или враги. Но сдается мне, что не друзья. Аль-Мунзир не стал бы поднимать столько шума. Спрячемся, во имя Аллаха, и посмотрим!
– Может быть, они тоже идут к колодцу и укажут нам путь к нему?
– Я и без них знаю, что вода близко.
Очевидно, раньше возле колодца, к которому они почти подошли, был оазис, и люди возделывали вокруг него поля, но что-то согнало их с места, и от полей остались лишь межевые полосы, обозначенные кучами крупных камней, да торчали из щелей серые метелки какой-то травы, которую Абриза для себя назвала полынью.
За одной из таких продолговатых куч присели Джеван-курд и Абриза, с тем расчетом, чтобы приближающиеся люди их не увидели. Курд даже поставил сверху два камня со щелью между ними, чтобы беспрепятственно наблюдать. То же сделала и Абриза.
А, поскольку голоса были еще далеко, она прислонилась спиной к теплым камням, вытянула ноги и даже попыталась задремать.
– Клянусь Аллахом, к нам движется войско безумцев! – вдруг воскликнул Джеван-курд.
Абриза выглянула между камней – и увидела отряд всадников, которых даже крайне снисходительный человек иначе, как бесноватыми, не назвал бы.
Впереди ехали юноша на старой верблюдице, одетый скромно и безоружный, и старичок на маленьком осле, также лишенный признаков величия. Судя по всему, эти двое возглавляли пять или более десятков черномазых обезьян с голыми руками и босыми ногами, восседающих на разномастных конях, из которых одни были оседланы, а другие – нет. Замыкали причудливый отряд три вьючные лошади и два верблюда. И носились вокруг него со звонким лаем несколько черных лохматых псов.
Обезьяны, очевидно, ограбили купца, везущего женские наряды, потому что они навертели себе на головы разноцветные шелка, и прекрасное тонкое покрывало развевалось за спиной у каждой обезьяны наподобие плаща. Кое-кто из них был и в женских платьях, распахнутых спереди, чтобы не мешать посадке в седле. И у каждого всадника имелось толстое длинное копье с тремя или пятью наконечниками.