Шайтан-звезда (Книга вторая)
Шрифт:
– Я пойду, – сказал старый фалясиф. – О Маймун ибн Дамдам, ради Аллаха, окажи последнюю услугу – отнеси Джейран в Хиру к ее жениху.
– Может быть, и мне отнести тебя, о шейх? – забеспокоился Грохочущий Гром.
– Нет, мне нужно время, чтобы подготовиться к встрече с мальчиками, – отвечал Гураб Ятрибский. – А никогда не думается мне так хорошо, как в дороге.
Он простер руки над головами Джейран и джинна, как бы благословляя их и, не сказав более ни слова, повернулся и пошел прочь.
Грохочущий Гром буркнул что-то себе под нос и взмыл в небо.
– Гляди,
Воистину, странно выглядели эти двое – размеренно шагающий по дороге старец и висящий над ним подобно светильнику, растопыривший руки и ноги ифрит, от лица и груди которого исходило красно-лиловое свечение.
– Кажется, Гураб Ятрибский нажил себе еще одного ученика, как будто ему мало твоих тридцати молодцов! – усмехнулся Маймун ибн Дамдам. – Клянусь Аллахом, я не знаю, чему доброму можно обучить ифрита, и Грохочущий Гром обременит наставника немалой заботой! Бери ребенка, о Джейран, заверни его поплотнее – и в путь! А остатки трапезы и посуду оставь здесь – они пригодятся тем, кто завтра днем придет к соседнему колодцу.
Джейран взяла на руки малыша, а Маймун ибн Дамдам встряхнулся – и его облик стал меняться на глазах. Посветлело лицо – и перестало быть приятным лицом смазливого купеческого сына, а налилось нечеловеческой и победоносной красотой. Сползли с одежды пестрые узоры и сделалась она волнисто-полосатой, как бы затканной бледным золотом, и по ней побежала рябь, как по пескам пустыни. Затем широкие полы взвились ввысь и застыли наподобие распахнутых крыльев. А может, это и были крылья, которые до сих пор джинн умело скрывал.
Маймун ибн Дамдам подошел к Джейран и обнял ее вместе с младенцем. Объятие было стальным, но бережным.
– Ау-у-у! – с этим криком, помогающим полету, джинн взмыл в небо. Джейран зажмурилась.
Полет стал для нее лишь свистом в ушах, ибо плотный плащ-аба не допускал к телу потоков холодного воздуха, гуляющих ночью над пустыней.
– А вот и Хира, о госпожа, – сказал джинн. – Ты никогда не видела ее сверху – так смотри же, ибо другого случая не будет.
– А какая мне от этого польза? – не раскрывая глаз, спросила девушка. – Разве я голубь, который должен искать свою голубятню? Скорее опусти меня куда-нибудь – я же боюсь глядеть вниз, как ты не понимаешь этого?
– Прямо под нами – царский дворец, и я сейчас опущу тебя прямо в объятия к твоему благородному жениху, – пообещал джинн, делая круг над куполом. – А теперь, ради Аллаха, не раскрывай глаз и ничего не бойся!
Маймун ибн Дамдам ударил обеими ногами по кровле купола – и крыша дворца разверзлась под ними. Замедляя полет, он опустился на узорный пол и бережно поставил Джейран, прижимавшую к себе закутанного младенца.
Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится.
– Это большой зал, – объяснил джинн. – Слева – михраб, а прямо, за парчовым занавесом, – царский трон. Извини, я побоялся опускаться прямо в царские покои – воображаю, какой бы там поднялся переполох.
– Спасибо тебе, о Маймун ибн Дамдам, и пусть пошлет тебе
– Прощай, о госпожа! – сказал Маймун ибн Дамдам. – Мы больше не встретимся. Навещай иногда аль-Яхмума в царских конюшнях, я сделал так, что он запомнил тебя и будет тебе доверять. Возможно, это тебе пригодится. Я бы не покинул тебя, если бы шейх Гураб не отдал тебе этого ожерелья. Теперь тебе нет во мне нужды. А я еще должен убедиться, что мои братья из рода Раджмуса благополучно доставили всех мудрецов, звездозаконников, магов и факихов по домам.
– А что мне с ним делать? – спросила девушка, касаясь камней.
– Это ты должна понять сама. Ты же знаешь его силу, о Джейран.
– Но все-таки – для чего мне сила ожерелья в царском дворце Хиры?
Маймун ибн Дамдам помолчал, опустив то ли полы одеяния, а то ли мерцающие бледным золотом крылья.
– Близится утро, и ангелы Аллаха получают власть над нами, – произнес он. – Это ожерелье один раз уже сделало тебя иной. Я ничего не стану объяснять. Гураб Ятрибский знает, что делает! Кому-то он рассказывает притчи, а тебе вернул ожерелье. Да хранит тебя Аллах на путях твоих, о Джейран!
Джинн взмыл в воздух и, подняв сильный гул под сводами купола, прилип на мгновение к нему. Золотое сияние как будто окружило его – и он стал, как черная тень крылатого джинна, приклеенная к куполу изнутри. Вдруг Джейран увидела, что это вовсе не тень, а прореха в каменной кладке, сквозь которую видны звезды. А еще мгновение спустя сияние вокруг прорехи померкло, и вместо звезд опять были причудливые узоры, выведенные искусными каменщиками.
– Да будут вечно открыты тебе Врата огня! – вспомнив вдруг слышанное у колодца приветствие джиннов, крикнула ему вслед Джейран. И сразу же услышала топот и крики.
Она подумала, что этот переполох вызвало появление и исчезновение Маймуна ибн Дамдама, но вбежавшие в зал люди смотрели не на купол, сквозь который скрылся джинн.
Они сбежались к середине зала, к занавесу, которому надлежало закрывать во время церемоний царский трон, и осветили пространство факелами, и крикнули друг другу, что пропажа не обнаружена.
Джинн не был такой пропажей, которую следовало искать ночью по всему дворцу с факелами. Несколько успокоившись, Джейран стала приглядываться из темноты – и узнала одного из этих взволнованных искателей.
– Ко мне, о Масрур! – негромко позвала она евнуха, того самого, который был приставлен к ней и к Абризе, когда Ади аль-Асвад, захватив Хиру, поместил их обеих во дворце.
Толстый евнух повернулся, ахнул и, вперевалку подбежав к девушке, осветил ее лицо факелом.
– Клянусь Аллахом, это предводительница воинства шайтана! – воскликнул он. – Как ты попала сюда, о женщина?
– Я больше не предводительница, я невеста твоего господина аль-Асвада! – отвечала Джейран. – Он дал слово ввести меня в свой харим – и пусть исполняет слово! Извести его обо мне!