Шайтан-звезда (Книга вторая)
Шрифт:
– Возьми свой динар, о человек, я не могу помочь тебе, ибо тот, кого ты ищешь, умер, и его жена умерла вслед за ним, а невольница и ученики ушли своей дорогой.
– Велик Аллах! – воскликнул оборотень. – Нет силы и власти, кроме как у Аллаха! Может быть, ты укажешь мне его могилу? Я бы охотно посетил ее.
– Я укажу тебе его могилу! – почему-то на это предложение отшельник откликнулся куда охотнее, чем на прочие просьбы. Он встал, оставив динар лежать на коврике, а Хайсагур тоже не стал ради него нагибаться, чтобы не потревожить бороду.
Гуль решил, что у этого
– Если бы мне удалось найти его близких, я бы позаботился о них, – сказал он, неторопливо шагая за отшельником. – Неужели не нашлось лекарства от его болезни? Ведь он был еще вовсе не стар! Я полагаю, что ему было не более семидесяти лет. И он мог бы прожить еще долго, славя Аллаха и совершая добрые дела!
Хайсагур назвал эту цифру с умыслом – отшельнику, по его разумению, было около восьмидесяти. На самом же деле он был убежден, что Абд-ас-Самад куда старше.
– Да, он мог бы прожить еще долго, о друг Аллаха! – с внезапной пылкостью отвечал отшельник. – Если бы не связался с этим несчастным, с этим бесноватым, с этим искателем скрытых имамов!
– О ком ты говоришь, о шейх? – почуяв добычу, быстро спросил Хайсагур.
– Я говорю о цирюльнике по имени Абд-Аллах, коего он вовсе не заслуживает, и по прозвищу Молчальник, которого он заслуживает равным образом!
– А что общего у почтенного шейха с бесноватым искателем скрытых имамов? – искренне удивился гуль. – И почему это цирюльники занимаются у вас такими делами? Неужели некому наставить их на ум и запретить им нелепые мудрствования?
– Вот, вот, те же слова говорят все, кто слышит про этих извратителей Писания! – закивав головой и потрясая руками, воскликнул шейх. – Очевидно, близятся последние времена, раз дровосеки и водоносы принялись рассуждать о том, что нужно вернуть верховную власть потомкам пророка! А этот шиит Абд-Аллах – один из самых зловредных, ибо он часами может говорить о том, что скоро явится на землю скрытый имам из потомства Исмаила, который пропал из мира при халифе аль-Мутадиде! И он сбивает с толку всех, кто его слушает, этот скверный шиит, да не пошлет ему Аллах спасения!
– Но какой же вред мог причинить этот глупец почтенному ас-Самуди?
– Никто не отправил ас-Самуди на это кладбище, кроме Абд-Аллаха Молчальника!
– Но каким же образом, о шейх?
– Ас-Самуди заболел, и врач велел ему сделать кровопускание, и он не нашел ничего лучше, как призвать этого врага Аллаха. Кровопускание было сделано, а через несколько часов ас-Самуди умер, да сжалится над ним Аллах…
Хайсагур задумался.
– Такие случаи бывали, о шейх, – сказал он. – Если больному плохо наложена повязка, он может истечь кровью.
– Вот уж что было сделано на совесть, так это повязка! – возразил старец. – Она была плотная и тугая. Ни капли крови не просочилось из-под нее. Я не удивлюсь, если ас-Самуди и в могилу последовал с этой повязкой. Оно было бы и разумно…
– А
– А затем, чтобы показать ее Аллаху, затем, чтобы в день Суда она свидетельствовала против Молчальника, – объяснил шейх. – И против всех шиитов, извращающих ислам, разумеется! Они считают, что после Мухаммада были и будут другие посредники между сынами Адама и Аллахом! Сейчас я докажу тебе, почему это невозможно и почему их скрытый имам – лживая выдумка…
Возражать гуль не стал. И за этими пылкими доказательствами они не заметили, как пришли к могиле.
– Хотя правоверным запрещено молиться в присутствии мертвого тела, но ты мог бы сейчас обратиться к Аллаху, – сказал старец. – Если ас-Самуди был тебе близок и дорог…
– Я не знал его вовсе, – отвечал Хайсагур, ужасаясь при мысли, что ему придется сейчас опускаться, как положено, на землю, и прикасаться к ней пальцами ног, коленями, ладонями рук, носом и лбом, соблюдая установления ислама. При этом он рисковал опуститься с бородой, но подняться после молитвы уже без нее.
– А я рассказал ему кое-что из того, что передали мне наставники, и ему понравилось… – в голосе старца гуль уловил страстное желание вызвать у собеседника любопытство к причудливым притчам суфиев. Но Хайсагур был не из тех, в ком приходится будить любопытство.
Тяга к новому и неожиданному была в нем поистине всеобъемлюща и неистребима. Никогда еще женщина не волновала его с такой силой, как волновала загадка. Возможно, это было еще и потому, что Хайсагур, наполовину человек и наполовину гуль, сторонился дочерей Адама, боясь принести им непоправимое зло.
– Какие же истории ты рассказал ему, о шейх? – спросил он.
Шейх, не отвечая, побрел назад к гробнице, как если бы он был твердо уверен, что Хайсагур последует за ним.
Там он сел в тень, оберегая от солнечных лучей свои слабые глаза, предложил сесть Хайсагуру, и тогда уж заговорил.
– Однажды великий Хизр, учитель пророка Мусы, произнес такое предостережение людям: наступит день, когда вся вода в мире, кроме нарочно запасенной, исчезнет, а на смену ей придет другая вода, от которой люди повредятся рассудком. Лишь один человек понял смысл его слов, собрал большой запас воды и спрятал его в надежном месте. В предсказанный день все реки иссякли, все колодцы высохли, и тот человек, удалившись в свое убежище, стал пить из своих запасов.
Шейх перевел дыхание. Хайсагур всем лицом изобразил внимание – но, увы, большая часть его подвижного лица была скрыта под накладной бородой.
– Когда он увидел из своего убежища, что реки возобновили течение, то спустился к другим сынам Адама – и обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, они не помнят, что с ними произошло, и тем более не помнят о предостережении, – продолжал старец. – Когда он попытался с ними заговорить, то одни проявили к нему враждебность, другие решили, что он повредился умом, и проявили сострадание, но никто не выказал понимания.