Шедевр
Шрифт:
— У меня есть еще один сюрприз, — объявила Петра, таща за собой огромный картонный ящик, перевязанный веревкой.
Я подошла, чтобы помочь ей, и была удивлена его тяжестью.
Подруга протянула мне ножницы, и я присела, чтобы разрезать веревку.
— Это подарок от Диора, — объяснила Петра.
Я погрузила руки в пенопласт и нащупала острый край большого ящика. Это был старинный, обтянутый кожей и обвитый металлической проволокой сундук с медными петлями. Кожаные ленты отделяли верхнюю часть от нижней и завязывались спереди.
— Этот сундук называется «Дженни Линд». Он такого размера, что туда поместятся все твои костюмы, —
Я развернула и прочитала:
Сделано в 1860 году. Сундук назван в честь шведской певицы Дженни Линд, которую, благодаря чистоте ее сопрано и особой манере исполнения, называли «Шведским соловьем». Она дебютировала в Америке, в Нью-Йорке, в театре Касл-Гарден одиннадцатого сентября 1850 года. Выступление открыло продолжительный тур по девяносто трем городам, организованный антрепренером Дженни Финеасом Т. Барнумом. Тур стал следствием ряда фантастических выступлений в Англии, после которых появилось выражение «Лихорадка Дженни Линд».
Я посмотрела на Петру:
— Одиннадцатое сентября, — я надеюсь, это не станет дурным предзнаменованием.
Она небрежно пожала плечами:
— Обещаю, что не будет ни малейших совпадений. Открывай же сундук.
Все вокруг замерли в ожидании. Я подняла крышку.
Внутренняя сторона крышки была инкрустирована восемью панелями с миниатюрными копиями выбранных мною шедевров. На восьмой панели значилось мое имя и название серии — «Обладание», напечатанные золотом. В верхней части сундука был деревянный ящик, содержащий семь отделений разной величины. У каждого была своя крышка и специальный ключ. И на каждой можно было увидеть мои инициалы и имя одной из героинь. Я придумала эти знаки отличия для этикеток на костюмах и для визитных карточек, которые я буду раздавать в наряде мадам де Сенонн на аукционе, а также они будут напечатаны на ткани, из которой сшито платье для представления Изабеллы.
— Каждое отделение соответствует размеру и количеству украшений, — Петра присела рядом. — Сними ящик.
Я залезла внутрь. В сундуке лежали три свертка, обернутые красной бумагой. Я развернула первый и увидела резиновую голову Олоферна с длинными темными волосами и закрытыми глазами. Она была настолько похожа на настоящую человеческую голову, что я вздрогнула. Потом я взглянула на Петру. Она лукаво улыбалась.
Я развернула второй сверток. Там находилась шкатулка для драгоценностей, обтянутая черным бархатом. В шкатулке лежало изысканное золотое кольцо с рубином, которое идеально подошло для указательного пальца моей левой руки. Я повернула кольцо и увидела герб Кристины, выгравированный внутри. Кольцо удивительно походило на изображенное Гольбейном.
— Дом Диора сделал его по специальному заказу, — улыбаясь, сказала Петра.
— Мне его одолжили?
— Что ты, Эстер, конечно нет. Давай дальше, разворачивай третий сверток.
Я разорвала бумагу и достала коробку. Внутри лежал серебряный ключ. Петра умеет заинтриговать. Я вопросительно посмотрела на нее.
— Тебе не обязательно пользоваться сундуком, — объяснила практичная Петра, — но он идеально подходит для хранения костюмов, каждый из которых лежит в специальной коробке. Если ты возьмешь сундук, не забудь запереть его.
Отказаться было невозможно. Я представила
Петра взяла список и вместе с ассистентами принялась тщательно проверять наличие каждой детали, сверяясь с эскизами. Когда мы занялись работой, обстановка снова стала напряженной. Ассистенты быстро выполняли указания Петры, показывая каждый предмет из списка. А затем началась примерка.
31
«Ивнинг Стандард», рубрика «Искусство», 24 февраля.
В преддверии великого аукциона, на котором состоится продажа Эстер Гласс, возникает вопрос: кто делает на нее ставку? В ее личной жизни сейчас, похоже, происходит борьба за свободу — известный французский искусствовед Гай Симеон сопровождал Эстер на прошлой неделе во время ужина в галерее Тейт Модерн; несколько дней спустя их также видели вместе в Лувре. Тем временем Эйдан Джерок, агент и любовник Эстер, был замечен в ресторане в Нью-Йорке во вторник с менеджером Сотби по работе с клиентами Жаклин Квинет. Затем они уехали к нему домой для обсуждения деловых вопросов — или для чего-то еще? Хотелось бы знать, кто будет представлять Эстер завтра и кому поручено заниматься ее продажей.
— Это Линкольн написал?
Я пожала плечами и затянулась сигаретой. Я испытывала беспокойство, думая о предстоящем сегодня вечером разговоре с Эйданом о наших отношениях. До аукциона оставалось менее двадцати четырех часов. Эйдан приехал на примерку прямо с самолета. Мы не говорили после того ужасного телефонного звонка, состоявшегося неделю назад, и когда я увидела его, у меня так защемило в груди, что я едва могла дышать. Но вокруг было столько людей, что мне пришлось принять его поцелуй как должное, словно между нами ничего не произошло, и продолжить примерку. Я испытывала эмоциональное напряжение, стараясь, чтобы представление получилось впечатляющим и правдоподобным. Все немногочисленные зрители отреагировали хорошо, спектакль сняли на видеокамеру. Было уже около полуночи, когда Петра и ее ассистенты наконец ушли, довольные тем, что последняя часть подготовки завершена и костюмы готовы. Все платья, кроме наряда мадам де Сенонн, аккуратно упаковали в сундук для завтрашнего аукциона.
Я сидела в халате, поджав под себя ноги, на противоположном от Эйдана краю дивана; между нами лежала раскрытая газета, которую он принес. Я чувствовала себя усталой и раздраженной. Было бы неплохо отдохнуть пару дней перед торгами. Но времени на отдых не оставалось. И, позабыв о благоразумии, я набросилась на Эйдана:
— Что вы делали с Жаклин в твоей квартире?
— У тебя с Гаем роман?
— Я думала, что ты не веришь сплетням газетчиков.
Он вздохнул, закрыл глаза и откинулся на спинку дивана.
— Ты была такая нервная в Нью-Йорке.
— Я была нервная? Это ты поступал нечестно по отношению ко мне.
Эйдан выпрямился, повернулся и посмотрел на меня. В его глазах горела ярость.
— Эстер, читай по губам: между мной и Жаклин Квинет ничего нет! Она остановилась у меня — вот и все. Почему ты думаешь, что это касается тебя?
— Если это меня не касается, тогда о чем мы говорим? Я просто хочу знать, чем вы на самом деле занимались.
Эйдан взял мои руки в свои. Я с покорностью позволила ему это.