Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шрифт:
Тикток поклонился.
— Даете ли вы мне carte blanche допрашивать всех, имеющих отношение к этой гостинице?
— Владелец гостиницы уже предупрежден. Все к вашим услугам.
Тикток посмотрел на часы.
— Приходите в эту комнату завтра в шесть часов с хозяином гостиницы, кандидатом народной партии и какими-нибудь свидетелями с обеих сторон, и я возвращу носки.
— До свидания.
Председатель демократического исполнительного комитета, платформа N 2, вежливо поклонился и удалился.
Тикток послал за коридорным лакеем.
— Ходили
— Да, сэр.
— Кто там был?
— Старый хрен, который приехал с поездом семь двадцать пять.
— Что ему нужно было?
— Потушить свет.
— Вы что-нибудь взяли, пока были в комнате?
— Нет, он ничего не велел мне взять.
— Как вас зовут?
— Джим.
— Вы можете идти.
Глава II
Гостиная одного из самых роскошных особняков в Остине горит огнями. Экипажи вереницей выстроились на улице, а от ворот до крыльца разложен бархатный ковер, чтобы нежным ногам гостей было мягко ступать.
Празднество устроено по случаю вступления в свет одного из прекраснейших бутончиков города. В особняке собрались молодость, красота и цвет общества.
Хозяйка дома, миссис Рутабага Сан-Витус привыкла собирать вокруг себя талантливых людей, подобных которым редко сыщешь в другом месте. Ее вечера славятся своей изысканностью.
Мисс Сан-Витус, чье вступление в общество отмечено таким праздником, представляет собою стройную брюнетку, с большими блестящими глазами, подкупающей улыбкой и обворожительными манерами инженю. На ней шелковое платье с брильянтовыми украшениями. Сзади подшиты два полотенца, чтобы скрыть выдающиеся лопатки. Она непринужденно болтает, сидя на обитом плюшем тет-а-тете, с Гарольдом Сан-Клер, коммивояжером торгового дома готовых вещей.
Где-то играет оркестр, скрытый за зеленью, и во время перерывов в разговоре из кухни доносится запах жареного лука.
Счастливый смех срывается с коралловых губ, мужские лица дышат нежностью, склоняясь над белоснежными шеями и опущенными головками; робкие глаза умоляют о том, чего не смеют просить губы, и под шелковыми платьями и крахмальными рубашками сердца ударяют в такт нежному вальсу «Сон любви».
— Где же вы были все это время, неверный рыцарь? — спрашивает мисс Сан-Витус Гарольда Сан-Клера. — Поклонялись вы другим богам? Не изменили ли вы прежним друзьям? Говорите, рыцарь, и оправдайтесь.
— О, отчепитесь, — сказал Гарольд своим мягким грудным баритоном. — Я был чертовски занят. Пришлось примерять брюки разным кривоногим олухам. У некоторых ноги как у носорога, а все хотят, чтобы брюки хорошо сидели. Вы когда-нибудь пробовали примерять кривоногому… то есть, я хочу сказать, можете вы себе представить, какое приятное занятие примерять брюки? И дело-то невыгодное, никто не дает больше трех долларов.
— Остроумный вы мальчик, — сказала мисс Витус. — Всегда скажете что-нибудь смешное и умное. Что вы теперь хотите?
— Пива!
— Дайте
Красивая парочка прошла под руку через весь зал, притягивая к себе все взоры.
Внимательный наблюдатель заметил бы фигуру одинокого гостя, который в течение всего этого времени, казалось, избегал общества. Однако, благодаря ловкой и частой перемене своей позиции и полному хладнокровию, ему удавалось не привлекать к себе особенного внимания.
Львом вечера был пианист, профессор Людвиг фон Бум.
Полковник Сан-Витус неделю тому назад нашел его в пивной и, согласно Остинским обычаям в подобных случаях, пригласил его к себе домой, а на следующий день профессор был принят в высшее остинское общество.
Профессор фон Бум уселся за рояль и начал играть прелестную симфонию Бетховена «Песни без музыки», наполняя комнату гармоничными звуками. Он играл необычайно трудные пассажи с редким доморощенным мастерством, и, когда он кончил, в комнате воцарилась глубочайшая тишина, которая дороже сердцу артиста, чем самые громкие аплодисменты.
Профессор оглядывается.
Комната пуста.
Никого нет, за исключением Тиктока, великого французского сыщика, который выскакивает из-за группы тропических растений.
Встревоженный профессор поднимается из-за рояля.
— Тс! — говорит Тикток. — Не делайте шума. Вы и так уже достаточно пошумели.
За дверью слышны шаги.
— Живее, — говорит Тикток. — Давайте мне носки. Нельзя терять ни минуты.
— Was sagst du?
— А, он сознается, — говорит Тикток. — Подавайте носки, которые вы утащили из комнаты народного кандидата.
Не слыша больше музыки, общество возвращается в зал.
Тикток не колеблется. Он хватает профессора, бросает его на пол, срывает с него сапоги и носки и удирает с носками через открытое окно в сад.
Глава III
Комната Тиктока в гостинице «Авеню».
В дверь слышится стук.
Тикток открывает и смотрит на часы.
— А, — говорит он, — как раз шесть часов. Entrez, messieurs.
Messieurs входят. Их семеро — народный кандидат, явившийся по приглашению, не зная, для какой цели его просили прийти, председатель демократического исполнительного комитета, платформа N 2, хозяин гостиницы и три или четыре демократа и народника.
— Я не знаю, — начинает кандидат народной партии, — на кой ч…
— Простите меня, — твердо говорит Тикток — Я вас очень прошу хранить молчание, пока я не представлю отчета. Меня просили заняться этим делом, и я распутал его. Во имя чести Франции я прошу, чтобы меня выслушали с должным вниманием.
— Само собой разумеется, — ответил председатель. — Мы выслушаем с удовольствием.
Тикток стоит в середине комнаты. Электрическая лампа ярко освещает его. Он кажется воплощением ума, силы, хитрости и сметливости.
Общество усаживается на стулья вдоль стены.