Шеф Пьер

Макхейзер Маргарет

Медленно подняв голову, я вижу счастье на ее лице. Ее морщинки от смеха заметны, но только потому, что она улыбается. Она заботливая и красивая, и была моей спасительницей. Я наклоняюсь и обнимаю ее так долго, как только могу.

— Можно и мне обнимашки? — спрашивает Эмма, когда выходит к нам в пижаме.

— Я не знаю, — говорю я, подмигивая ей. Слеза скатывается, и я вытираю ее, прежде чем моей наблюдательной семилетке выпадет шанс заметить ее.

— Почему ты плачешь?

Слишком поздно.

— Потому

что я счастлива.

— Я тоже счастлива. А чему ты радуешься? — она прижимается под моей рукой своим маленьким тельцем ко мне.

— Потому что у меня самая лучшая семья в мире.

— У меня тоже! — она кричит от радости.

Мы проводим некоторое время, обнимаясь, пока своим ангельским маленьким личиком она оставляет сентиментальные поцелуи на мне.

— Ужинать, — говорит Бронвин, и мы садимся и наслаждаемся нашей едой.

Пьер

— Я решил прислушаться к тебе, Ева. Надеюсь, ты не возражаешь, но я пригласил Холли сюда на ужин.

Я распахиваю шторы в гостиной и позволяю свету проникнуть внутрь. Открываю стеклянные двери, и свежий воздух устремляется в комнату, а я стою и решаю, что же мне нужно сделать.

— Конечно, я не уверен, куда все это заведет меня с Холли, ведь она может оказаться не такой, как я думал. Но если ты считаешь, что это хорошая идея — я в жизни ее дочери — тогда мне нужно начать что-то с Холли.

Я подхожу к кухонному шкафчику, в котором хранятся все чистящие средства, и достаю тряпку с моющей жидкостью.

— Я знаю, что ты наблюдала, когда я почти поцеловал ее. И думаю, ты бы тоже одобрила это. Но она так выводит меня из себя.

Я иду в гостиную и начинаю переставлять фотографии на полках, пока вытираю под ними пыль.

— Она не такая, как ты, Ева. Она на самом деле другая. Ты слышала, как она сказала мне о том, что я не готовлю сам бульон? Слышала, оui? Бьюсь об заклад, ты смеялась, глядя на меня.

Я вытираю все поверхности в гостиной, удаляя осевшую пыль и возвращая этому месту тот вид, который когда-то был. В том времени, когда смех и яркий солнечный свет наполнял наш дом. Когда добираюсь до бара, я вижу пустые и полные бутылки, разбросанные упаковки таблеток.

Я перестал принимать таблетки, когда понял, что они влияют на мое душевное состояние. Глядя на отвратные разрешенные наркотики, я должен решить, что делать со всем этим.

Должен ли я сохранить их на случай, если они опять могут мне понадобиться? Или мне стоит выбросить их в мусорное ведро? Знаю, Ева захотела бы, чтобы я избавился от них, но не думаю, что я достаточно силен... пока.

Взяв с кухни мусорный мешок, я иду обратно в гостиную и выстраиваю в ряд все бутылки — тридцать шесть, если быть точным. Большинство из них пусты, и только несколько бутылок с остатками золотистой жидкости, плещущейся на дне.

— Я полагаюсь на веру, Ева. Я доверяю тебе. Ты сказала мне во время своего визита,

что нормально отнесешься ко всему. Но я не уверен, что полностью готов отпустить все.

Глядя на бутылки, я жду, в надежде, что Ева скажет мне что-то.

— Думаю, она мне нравится. Думаю, она может быть той, кто мне нужен, но нужен ли я ей?

Вооружившись бутылками, я делаю несколько заходов к мусорным бакам. Пять ходок спустя я остаюсь с чистым баром и только полупустой бутылкой скотча.

— Я лучше помою эту кухню, потому что не смогу готовить в этом беспорядке. Знаю-знаю, ты, должно быть, думала, что я пренебрегал всем. Oui, mon amour, я бы тоже так подумал. Но я постараюсь, потому что, как ты и сказала, пришло время для меня двигаться дальше.

Я открываю холодильник и начинаю вычищать его. Не знаю, как позволил ему так запуститься. Мне должно быть стыдно. И так оно и есть.

Уборка на кухне приносит удовольствие. Ощущается правильно. Есть что-то очищающее в избавлении от всего, за что я держался.

— Как ты думаешь, что я должен приготовить для Холли? Я бы хотел, чтобы ей это понравилось. Помню, что ей понравился пирог с лимонным безе, поэтому, возможно, приготовлю его. Но какое порекомендуешь приготовить основное блюдо?

Знаю, я могу показаться сумасшедшим, если кто-нибудь заглянет ко мне. Тот, кто разговаривает сам с собой, похож на человека, лишившегося рассудка.

Я начинаю хихикать. Я действительно представляю из себя сейчас черт знает что.

— Mon amour, интересно, находишь ли ты тоже это смешным?

Пока убираюсь на кухне, мои мысли медленно уносятся к сексу. Точнее, к сексу с Холли.

— У меня может быть секс с Холли, — шепчу я, надеясь, что Ева не будет слишком сильно злиться на меня.

Протирая внутри холодильника, не могу сдержаться и позволяю своим мыслям вернуться в ресторан, к тому, что я чувствую каждый раз, когда вижу Холли в ее юбке-карандаш, облегающей бедра. Или как ее попка покачивается немного. Она определенно красивая, у нее шоколадного цвета глаза и красные губы. У нее божественная грудь — круглая, невероятно полная и чувственная. Ее фигура, черт возьми, ее фигура. Думаю, она великолепна и на сто процентов женщина. Я бы описал ее фигуру как песочные часы — классически красивые песочные часы.

— Mon amour, я знаю, что ты смеешься надо мной, но надеюсь, ты уйдешь, если мы с Холли решим попробовать наш собственный десерт, — я усмехаюсь и качаю головой. — Я хочу посмотреть, куда все это заведет, потому что если ты права, это может быть больше, чем просто секс. — Я протираю кухонную столешницу. — До тех пор, пока ты понимаешь, что всегда будешь в моем сердце.

Я продолжаю драить и чистить, мои мысли полностью поглощены очень заманчивой картинкой того, как Холли будет выглядеть обнаженной, и кое-что происходит. Предполагаю, я должен был ожидать его — легкий, сладкий аромат цветочных духов Евы.