Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

Коллектив авторов

Оба ушли как в воду опущенные.

Господин градоначальник даже рассмеялся, когда я подробно рассказал ему всю историю.

— Да, — сказал он, — пугнуть их, конечно, следует... Но на этом и покончить...

Дня три я не подавал вести господам Б. и Я. Вооб­ражаю, как они там пробирали своих жен. Наконец вызвал... Продержал часа три в приемной и не принял. Просил явиться завтра.

Назавтра, опять достаточно выдержавши их в ожидании, пригласил.

— Благодарите госпожу Ф. и господина градоначальника, — сказал я. — Они согласны прекратить это дело. Но в дру­гой раз таких «недоразумений» не должно быть... Понимаете?

У

господ Б. и Я. просияли лица.

— Покорнейше благодарим, ваше превосходи­тельство!..

Открыть настоящих виновниц этой проделки мне так и не удалось, хотя и очень хотелось. Здесь, очевидно, получилось также и «сыскное недоразумение»...

УБИЙСТВО ЗА ПАЛЬТО

Настоящее дело представляет собой несомненный интерес, так как воочию показывает, насколько иные люди низко ценят жизнь человеческую, с ка­кой легкостью они готовы пролить кровь, забывая законы и божеские, и человеческие. Цинизм их пре­ступной воли поистине не имеет ни мер, ни границ. Они убивают с таким же хладнокровием, с каким пьют и распутничают.

9 января 1886 года пристав 1-го участка Александро-Невской части дал знать сыскной полиции о совершенном убийстве сто­рожа церкви при С.-Петербургской духовной академии отставного рядового Павла Клементьевича Новикова. Откомандированный мной немедленно на место преступления чиновник нашей полиции Шереметьевский обнаружил следующее.

Убийство несчастного церковного сторожа было со­вершено злодеем в сторожке покойного. Это было убогое, крохотное жилище. Стол, несколько табуретов, в углу — кровать. Около нее в луже крови лежал Павел Новиков. Голова его была разбита, череп проломлен; из черепной трещины виднелись мозги, залитые кровью. На лице застыло выражение испуга, боли, вернее, жестокого физического страдания. На полу неподалеку от трупа Новикова лежало пальто, старое и рваное.

Из опроса служащих в здании Духовной академии установили, что это пальто не принадлежит уби­тому, у него было другое пальто, которое, очевидно, похищено убийцей.

— Скажите, — спросил следователь, — не слыл ли покойный за человека состоятельного? Убийство, по-видимому, совершено с целью грабежа...

— Нет, — хором отвечали опрашиваемые. — Для всех знавших сторожа Новикова не было тайной, что он ровно ничего не имел, существовал только на то крохотное жалованье, которое получал.

— Не замечали ли, кто особенно часто посещал убитого?

— Да к нему, почитай, никто и никогда не приходил. Он жил совершенным бобылем... Вот разве не прослышал ли злодей, что у Новикова ключ от церкви находится?

— А ключ действительно хранился у убитого?

— Всегда. А в церкви ведь большие сокровища находятся. Может, кто вздумал ключ украсть у бедняги, отпереть им церковь и обокрасть ее.

Было приступлено к розыску ключа. Найти его не представило затруднения: он лежал под ситцевой подушкой убитого. Бросились осматривать церковь — там все оказалось в полнейшем порядке, в полной сохранности, неприкосновенности. Ничего из «огромных богатств» не было тронуто.

Дело представлялось чрезвычайно странным: цер­ковь не ограблена, вещи (в виде сундука, шкафчика) убитого тоже были целы, к ним убийца, по-видимому, даже и не прикасался. Единственное, что исчезло из сторожки церковного сторожа, — это его пальто.

Если убийство было совершено с целью ограбления, то почему злодей столь свеликодушничал, что удовольствовался всего одним малоценным пальто? Почему он не захотел даже ознакомиться с содержимым сундука, шкафа? Может, он испугался чего-ни­будь или что-то помешало? Это трудно было допустить. Убив свою жертву, по-видимому, без всякой борьбы с ее стороны (за исключением разбитой головы нигде на теле не было обнаружено ни малейших следов насилия), убийца имел полную возможность хладно­кровно заняться грабежом.

Убитого Новикова видели поздно вечером, а кровавое происшествие обнаружено рано утром. Отсюда очевидно, что убийство было совершено глухой ночью, то есть в то время, когда все спали. Сторожка находится в стороне от жилых помеще­ний. Поэтому кричи не кричи — никто не услышит. А Новиков навряд ли кричал, звал на помощь: удары, которые ему были нанесены по голове, направлялись, очевидно, верной рукой и со страшной силой. От любого одного такого удара убитый должен был по­терять сознание сразу.

— Скажите, — обратился следователь к смотрителю зданий, — все ли ваши служащие налицо?

— Все.

—И что же, эти служащие — все старые, давнишние, или, быть может, среди них находятся недавно по­ступившие?..

— Один есть действительно вновь поступивший два дня тому назад на место уволенного от службы при водокачке Андрея Богданова.

— А за что был уволен Богданов?

— За пьянство, грубость, вообще за отвратительное поведение.

Далее следовало выяснить, не являлся ли этот Андрей Богданов в здание Духовной академии в эти дни после своего увольнения. Стали допрашивать некоторых низших служащих. Из их путаных и разноречивых показаний можно было тем не менее установить, что Богданова видели не далее как накануне убийства Новикова. Одни говорили, что он пробыл тут недолго, другие — что он даже в ночь происшествия играл в карты с пекарями в помещении пекарни.

Несмелость показаний служащих можно было легко объяснить их весьма понятным страхом со­знаться «перед начальством» в том, что они водят знакомство и дружбу с прогнанным за пьянство и скандалы Богдановым.

Следственная власть сразу заподозрила Богданова в совершении убийства несчастного сторожа и энер­гично принялась за розыски. Из опросов лиц, знавших Богданова, мы получили сведения, что у него есть женатый брат Михаил, проживающий на набе­режной реки Невы в доме № 57.

Я немедленно отдал приказ полицейскому надзи­рателю Чебыкину отправиться к Михаилу Богданову, предъявить ему найденное на месте убийства пальто и подробно расспросить его о брате, Андрее Богданове. Результат этого посещения уничтожил последние сомнения следственной власти в лично­сти убийцы.

— Не знаете ли вы, — обратился полицейский чиновник к Михаилу Богданову и жене его Татьяне в присутствии сторонних лиц и дворников, — кому принадлежит это пальто?

Те, перепуганные внезапным появлением полиции, допросом, стали рассматривать пальто.

— Знаю, — ответил Михаил Богданов. — Это пальто моего брата Андрея.

— Да, да, — добавила и Богданова, — его пальто. Сна­чала оно наше было, мужа моего, а в сентябре прошлого года мы подарили его Андрею. Вот и исправления мои: под мышками в рукав я подшила серый коленкор... Видите, вот он... И карманы серым коленкором подшила, и нижние части рукавов подрезала. Наше, наше пальто.