Sheglova I. Zakryitayashkola. Zakryitaya Shkola Soproti
Шрифт:
Маша держалась, но держалась из последних сил. Пропал Володя, его телефон не отвечал вот уже месяц. Маша не знала, что подумать. Но самое страшное было не в этом, самое страшное преследовало Машу, не давало ей спать, думать, жить. Она снова подвела своего мальчика. Ее сын совершил убийство, спасая ее – свою мать. Бедный мальчик! Каково ему теперь? В тот страшный вечер он чуть не сошел с ума, а Маша и сама соображала очень плохо, когда успокаивала его. Ей с трудом удалось оторвать Максима от трупа, уговорить молчать о том, что произошло, заставить уйти… Что она еще могла сделать
Как?!
Соображать надо было быстро. Она сделала то, что первым пришло ей в голову: выпросив у Виктора Николаевича машину, отвезла труп к озеру и сбросила его с моста.
С тех пор она так и не смогла поговорить с сыном. Сегодня она тоже видела его все время мельком, надо было остановить его, расспросить, приободрить. Но в такой суете разве это возможно?
Маша страшно мучилась. От напряжения и усталости ее нервы были как натянутые струны. Обычно мягкая и спокойная, она даже нагрубила Виктору в ответ на невинный вопрос.
Наконец уже поздно вечером, когда суета улеглась, Маша столкнулась в коридоре с Максимом. Он сам окликнул ее.
– Здравствуй, Максим! – радостно и тревожно произнесла она. Сын смотрел на нее, не сводя глаз, словно ждал чего-то, а Марии хотелось обнять его, но она сдержала себя, лишь слегка улыбнулась.
– Как каникулы? – спросила и сразу же поняла, что зря, потому что лицо Максима исказила злая гримаса.
– Зашибись. Давно так не отдыхал! – процедил он.
Мария хоть и растерялась, но виду не подала:
– У тебя все в порядке?
Лучше бы не спрашивала.
– Ну, если считать порядком, что мне месяц подряд снятся кошмары… что я мою руки двадцать раз в день, чтобы смыть с них кровь… что мне кажется – его вот-вот найдут, и я окажусь за решеткой, как мой отец… – агрессивно выпалил он и добавил со злой усмешкой: – …Тогда я в порядке.
Мария, уже успевшая взять себя в руки, решительно покачала головой:
– Прекрати изводить себя. Тебе надо обо всем забыть…
– Отлично! Забыть обо всем – и забить на все! – взорвался Максим, но испугался, что его услышат, и сразу же сбавил тон: – На то, что я убийца! Что я вот этими руками убил человека!
– У тебя не было выбора. Он бы убил нас обоих. Ты спас жизнь и мне, и себе, – напомнила Мария.
– Спас. Да. Но на кой фиг мне такая жизнь?! Лучше б это он убил меня! – снова взорвался Максим. Мария видела, ее сын дрожал, как в лихорадке. У нее самой слезы подступили к горлу, но она сдержалась.
– Прекрати мучить себя. Уже ничего нельзя изменить, – попросила она тихо. Максим посмотрел на нее так, словно готов был ударить или закричать, но и ему удалось справиться с собой. Он напустил на себя обычную браваду и небрежно спросил:
– Ладно, проехали. Куда ты его дела? – как будто это было самым главным.
– Не важно. Лучше тебе этого не знать… – устало вздохнула Мария.
– Знаешь, что меня бесит больше всего? Ты говоришь – я спас тебе жизнь, а сама обращаешься
Ей ничего не оставалось, как скрепя сердце катить дальше свою тележку.
Тайный каземат
Ирина Исаева сидела на кровати и укачивала своего сына. Она с нежностью смотрела на него и напевала колыбельную:
Баю-бай, баю-бай,
И у ночи будет край.
Спит корова, спит бычок,
В огороде спит жучок…
Малыш спал.
Ирина смотрела на него и вспоминала свою семью… почему-то самым ярким воспоминанием был тот пикник в лесу. День выдался солнечным, одним из тех великолепных летних дней, когда прогулки и пикники доставляют особенное удовольствие. Семья расположилась на лесной опушке, и пока муж и сын занимались приготовлением шашлыка, Ирина сидела рядом с маленькой Надей на покрывале и плела венок. Цветов не хватало, и Ирина попросила Надю собрать еще. Но дочку разморило на солнышке, она устала и немного капризничала. Ей хотелось спать. Девочка опустила голову к Ирине на колени и пробормотала, что хочет поспать хоть пять минуточек… Ирина кивнула, улыбаясь, а дочка вдруг попросила спеть ей колыбельную. Ирина тогда ответила ей, что она уже большая, а колыбельные поют совсем маленьким детям, младенчикам.
– И ты больше никогда не будешь ее петь? – разочарованно переспросила Надя. – Тогда нам нужен еще малыш…
Ирина и Саша рассмеялись, но Надя продолжала умолять:
– Мамочка, ну, пожалуйста, пусть у меня будет маленькая сестричка… или братик… Пожалуйста!
Как же они были счастливы тогда!
Ирина переглянулась с мужем, они любили друг друга, любили своих детей, и этот солнечный день, и весь мир, кажется, любили.
И вот теперь где все это?
Вокруг голые стены без окон, железная дверь, и нет никого и ничего. От прежнего счастья остался только ее сын-младенец. И что ждет их в будущем?
Ирина снова посмотрела на сына, ее глаза наполнились слезами. Осторожно, чтобы не разбудить, она встала и уложила малыша в колыбель.
С лязгом отворилась железная дверь. Ирина медленно обернулась и увидела, как вошел Войтевич. Он был деловит и спокоен, в руках медицинский поднос с пробирками на подставке, шприцами, жгутами и разными инструментами. Ирина растерянно взглянула на поднос:
– Что это?
Войтевич, казалось, не услышал ее, он молча наложил ей на плечо жгут. Ирина беспомощно смотрела на свою руку и даже не пыталась сопротивляться:
– Зачем вы это делаете?
Войтевич отозвался равнодушно:
– Потерпи, это не больно.
– Почему вы нас тут держите? – с тоской спросила Ирина. – Я хочу домой… Хочу увидеть своих детей…
– Это невозможно, – так же равнодушно ответил ее мучитель.
– Почему? Разве они еще не приехали?.. – медленно произнося слова, продолжала расспрашивать Ирина. Сонливость не отпускала, приходилось выныривать из нее, как из омута.
Войтевич и не думал жалеть ее:
– Твои дети погибли. На лагерь, где они отдыхали, сошла лавина… Ни Андрея, ни Нади больше нет, – жестко бросил он.