Шекспир
Шрифт:
Трагедию «Ромео и Джульетта» иногда называют «сонетной», откликаясь на стилистику ее первого акта и особенно на речевое поведение Ромео. Но все, что последует в ней, будет не продолжением, а опровержением этого стиля. Для трагедии было очень важно овладеть подвижностью и глубиной лирического слова, но теперь ей нужно освободиться от его штампов. Именно это происходит в «Ромео и Джульетте».
Едва ли стоит сомневаться в том, что к этому моменту Шекспир написал большинство своих сонетов и перерос сонетную условность. Уходя вперед, он любил оглянуться и сделать предметом обсуждения то, что недавно было принятым способом речи и усвоенным кругом идей.
Annus mirabilis —1595-й — был для него годом обретенной зрелости.
Глава
ВРЕМЯ УТРАТ И ПРИОБРЕТЕНИЙ
В семье и без семьи
Шекспир живет в Лондоне. Семья — в Стрэтфорде, графство Уорикшир. Там все: родители, братья и сестра, жена и дети. Не будет слишком смелым предположить, что Шекспир наезжает в родной город. О том, как часто и когда именно, сведений нет. Есть единственное упоминание у раннего биографа Джона Обри: «М-р Уильям Шекспир имел обыкновение раз в год посещать Уорикшир…»
Среди драматургов, современников Шекспира, очень немногие совмещали литературное ремесло с актерским. С него начинал, но с ним очень быстро расстался Бен Джонсон. Актером и плодовитым драматургом, по преимуществу писавшим в соавторстве, был Томас Хейвуд. Так что совмещение профессий было редкостью и создавало трудности, решать которые приходилось труппе. Когда профессиональный актер, причинив наименьшие для нее неудобства, мог временно отсутствовать? Наверное, вопрос нужно поставить иначе: когда труппа могла обойтись без услуг одного из своих актеров, чтобы он мог заняться своей главной обязанностью — писанием пьес?
Если пьеса существует в двух вариантах, более длинном и укороченном, то предполагают, что второй — выездной. Полный текст играется на лондонской сцене, специально для этого приспособленной, а на гастролях в здании городской гильдии, в гостинице или в частном доме может просто не хватить места для многолюдных сцен, у актеров — реквизита, а у менее опытного зрителя — терпения. На гастроли отправляется не вся труппа.
Июль — август 1596 года, вероятно, — именно такой момент. В Лондоне опять — чума. Она не будет столь бесконечно продолжительной, как прошлая, но с конца июля по октябрь театры закрыты. Труппа — на гастролях… А Шекспир, вероятно, — в Уорикшире, поскольку и новая пьеса — в работе, и о домашних делах пора вспомнить теперь, когда его собственные обстоятельства изменились и едва ли не впервые у него есть деньги.
Шекспиру могло показаться, что предстоят приятные хлопоты и проблемы отступили… Ему могло так показаться, если он оставил Лондон до 23 июля, когда в Вестминстерском аббатстве похоронили Генри Кэри, лорда Хансдона.
Смерть патрона в прежние времена нередко оборачивалась для актерских трупп началом конца. Такой опасности, вероятно, на этот раз не было: и королева хотела развлечений, и труппа существовала на прочных основаниях — как общее дело на паях. И к новому патрону они перешли по наследству — к Джорджу Кэри, сыну умершего. А вот должность лорда-камергера ему не досталась. Уже 1 августа труппа выступает на гастролях в Февершеме как «люди лорда Хансдона». Заметное понижение статуса, и к тому же при дворе театральными делами будет заниматься новый лорд-камергер. Здесь труппу поджидают большие неприятности.
Еще большая беда ждет Шекспира в Стрэтфорде. Приезд не получился триумфальным — на волне успеха и материального благополучия. Во всяком случае, в это лето поездка домой менее всего могла напоминать творческий отдых известного писателя.
На одном портрете XIX века Шекспир запечатлен в процессе творчества. Поэт-джентльмен у себя в кабинете. На нем скромный, но приличествующий случаю темный бархатный камзол с белым воротником и панталоны до колен. Поза исполнена сдержанного вдохновения: левая рука, опирающаяся на массивный стол, согнута в локте и подпирает голову (не слишком убедительно — рисовальщик не безупречен), темные кудри
Если следовать романтическому мифу о поэте, бегущем из столицы в поисках творческого уединения, то лучше подойдут «широкошумные дубровы»: бархатный камзол, быть может, у Шекспира и был, но кабинета не было. Да и дома тоже не было, по крайней мере, в 1596-м. Не очень понятно, где жила его собственная семья — Энн и трое детей. В Шоттери на ферме, где она выросла и которой теперь владел ее старший брат? Дом большой, хозяйство у брата налажено, но замужняя женщина принадлежит семье мужа…
Дом на Хенли-стрит тоже не тесен — фактически это два дома, соединенные вместе. На первом этаже одного из них — мастерская отца, Джона Шекспира, здесь же хранятся готовые изделия и запас кожи, которую выделывают тоже здесь (можно вообразить, какой в доме стоит аромат). И хотя не все дети Джона и Мэри выжили, но в доме, должно быть, многолюдно: как-то так получается, что младшие Шекспиры не спешат вступать в брак и покидать отчий кров.
Когда сестра Уильяма Джоан вышла замуж за шляпника Харта, точно неизвестно, но их первый ребенок — сын Уильям — будет крещен только в 1600 году. Не исключено, что в честь дяди Уильяма Шекспира, который по завещанию оставит сестре значительную часть наследства, в том числе родительский дом на Хенли-стрит; а ее первенец пойдет по его стопам — будет актером. Так что летом 1596-го Джоан, очень вероятно, все еще живет с родителями, если не служит где-нибудь в чужом доме.
У поэта три брата. Ни один из них, кажется, так и не обзавелся семьей. Гилберту в 1596-м — тридцать, он парикмахер, живет то в Лондоне, то в Стрэтфорде. Ричарду — двадцать один, и о нем ничего не известно, кроме даты смерти — 1613 год. Эдмунд, последний и поздний (предполагают — нежеланный) ребенок, появился на свет в 1580 году. Вся имеющаяся о нем информация умещается в записи о погребении в книге церкви Спасителя в Лондоне, в Саутуеке, 31 декабря 1607 года. Там сказано «актер» и названа сумма, заплаченная за поминальный звон большого колокола — 20 шиллингов. Обычные похороны с малым колоколом обходились в три шиллинга. Вероятно, о том, чтобы последний обряд был совершен пристойно, позаботился брат усопшего.
В 1596-м Эдмунд еще явно не оставил родительского дома. А его брат приехал, с тем чтобы наконец обзавестись собственным. Судя по всему, Уильям Шекспир не собирался перевозить жену и детей в Лондон. Можно искать причину того в неустроенности его лондонской жизни. Однако его друзья-актеры жили семьями и селились с ними неподалеку от театра, где играли. Шекспир, кажется, был из тех провинциалов (не такой уж распространенный случай), кто, уехав в столицу, продолжает возвращаться и мыслит свой дом там, где родился и где собирается умереть.
В 1596-м пора было подумать о доме. Энн наверняка казалось, что об этом давно пора подумать, но теперь эти мысли осуществимы. Жилищная проблема в Стрэтфорде должна была стоять очень остро — после двух лет опустошительных пожаров. Дом на Хенли-стрит чудом уцелел, но кругом горели соседи и друзья. Среди погорельцев — Джудит и Гамнет Седлер, видимо, крестные родители шекспировских близнецов, названных в их честь.
Город на берегу Эйвона мало напоминал пасторальное местечко. То пожар, то чума, то недород… Время — трудное и голодное, цифры заработной платы — самые низкие за несколько десятилетий. Так что если приличное жилье и доступно на стрэтфордском рынке, то местным оно едва ли по карману. В этом смысле преуспевающий лондонский драматург мог не бояться конкуренции.