Шелест 2
Шрифт:
— И что взамен? — хмуро буркнул он, уже догадываясь, что именно я скажу.
— Вы расстанетесь с моей сестрой и не расскажете ей о нашем разговоре.
— Ваше предложение оскорбительно для меня! — буквально взвился он.
Нормально, да!? То есть, брать деньги у бабы тебе значит не западло, а тут вдруг о чести вспомнил? Спокойно. Только спокойно. Я ведь пришёл закрыть проблему, а не за новыми неприятностями.
— Вадим Петрович, если мои слова прозвучали оскорбительными, то я искренне прошу меня простить, — я выставил перед собой руки в примирительном жесте. — Но если вы действительно её любите, как говорили несколькими
— Я готов отречься… — начал было он в запале.
— А вы уверены, что Лиза хочет чтобы вы порвали с родом? — перебил я его.
— Мы любим друг друга, — снова вскинулся он.
— Простите, Вадим Петрович, но я прекрасно знаю свою сестру. Она всегда хотела попасть в высшее общество, а тут боярич из обедневшего рода, и у неё есть братец который легко зарабатывает и ни разу не жадный. Она и решила воспользоваться случаем, чтобы осуществить свою мечту. Не знаю как у вас, а у неё точно расчёт. А вернее будет сказать, просчёт.
— Вы так говорите чтобы разлучить нас, — тряхнул он головой.
— Я так говорю, чтобы уберечь сестру, — возразил я. — А ещё, чтобы помочь вам. Вы мне симпатичны, Пётр Вадимович. При другом раскладе я был бы только рад, что избранником моей сестры стал такой честный человек. Но мы имеем то, что имеем.
Подумаешь немного польстил. А может и не немного. Выделываюсь тут перед альфонсом. Да без разницы! Мне нужно закрыть этот вопрос, и я его закрою. Чего бы мне это ни стоило, потому что сестру я люблю и желаю для неё только добра. Точка!
— А вы не боитесь, что на её цинизм я для начала отвечу своим, — как-то уж совсем угрюмо произнёс Рощин.
— Я полагал, что пришёл к человеку чести, — холодно произнёс я, легонько покачав головой.
— Кхм, — смутился он.
— Разрешите откланяться, Вадим Петрович.
А что мне ещё делать? Всё что нужно сказано, дальше можно только усугубить. Поймёт ладно. Не поймёт… Да нет же. Должен понять. Только бы не решил обесчестить Лизу. Вот ни разу не удивлюсь, если это не она его не подпустила, а он воздержался.
— Поговорили? — встретил меня на улице Илья.
— Поговорили, м-мать, — поправляя перевязь шпаги неопределённо ответил я.
— Куда теперь? — видя, что настроение у меня не в дугу, молочный брат решил погодить с расспросами.
— В трактир. Что-то пива захотелось. А после на Арбатскую, к Степану Осиповичу.
Приработок у Чурсина оказался вполне себе полноводной рекой. За переделку одного узора он брал не так уж и дорого, всего-то пять рублей. Вот только к нему не водили крепостных, и простецы не захаживали, а потому правке подвергалось от трёх, это у поскрёбышей, до девяти узоров, у семиранговых. В среднем получалось где-то четыре, и работали мы с ним вполовину, успевая за день обслужить четверых клиентов. В месяц десять приёмных дней, что на выходе приносило мне порядка четырёхсот рублей.
Не слабый такой приработок. Что я там думал насчёт каретного двора? Цемент? Асфальт? А оно мне надо? Опять же, если что я могу развернуть изготовление амулетов связи. Хотя-а-а, тут без патента ну или монополии указом царя, ни черта не получится.
Скопировать любой конечно не сможет, слишком мелкая вязь. Это как с картинами. В той или иной мере рисовать умеет каждый, но создать по-настоящему
Вот если бы суметь как-то обезопаситься, секретку какую придумать, тогда совсем другое дело. Ну или на крайний случай сделать настолько сложно, чтобы повторение обходилось слишком затратно. Как с тем же моим огнестрелом. У пожелавшего его скопировать цена неизменно подскочит раза в два, а то и больше. Потому что в мастерской Дудина широко используются станки, устройством которых он делиться не собирается. Чего стоит один только протяжный стан для выделки нарезов.
Как бы то ни было, а денег мне сейчас хватает с головой, и это если не вспоминать о доходном доме, ежемесячно приносящем тысячу семьсот пятьдесят рублей. Да денег, куры не клюют. Нет, понятно, что всё зависит от поставленных перед собой задач. Но у меня-то с этим как раз всё отлично.
Глобальных целей не имею, планы на дальнюю перспективу отсутствуют как класс. На ближнюю, государственная служба. И я её, к слову, уже прохожу. Как бы там оно ни было, а благодаря Шешковскому я получил нехилый такой бонус, сэкономив почти три года своей жизни.
По сути, что от меня требуется? Выказывать недовольство по отношении великой княжны и избегать с ней дружеский отношений. Практически то же самое я делал и раньше. Ждать, не появится ли кто с заманчивым предложением грохнуть её. А не живу ли я всё время настороже, готовый отразить выпад. Кхм. Согласен, с этим имеются определённые проблемы. Но ведь я провёл работу над ошибками и сделал соответствующие выводы. Вроде бы.
В любом случае, у меня сейчас положение как у того срочника — солдат спит, служба идёт. В штат меня зачислить не могут по малолетству, но в то же время провели по учёту и служебный ценз уже капает. Так что, я тут в значительном барыше. Главное, чтобы до конца обучения в универе на меня никто не вышел, и Марию не грохнули.
Хм. Ну, её и после грохать не надо. При мысли об этом что-то так нехорошо колыхнулось в груди. Отчего-то захотелось непременно кого-нибудь порвать. Шелест, а ты не запал на неё часом? Что-то после тех слов Лизы на балу мыслишки какие-то нет-нет, а проскакивают. А что такого? Потенциал я подниму, это однозначно, даже не обсуждается. Родословная? Дворяне в восьмом поколении, если что. Хотя конечно не бояре и уж тем паче не князья.
Стоп! Это меня что-то куда-то не туда понесло. Ещё и картинку с Марией выволок из памяти, рассматриваю её то в радости, то в задумчивости и в особенности в гневе. Вот только отчего-то всё чаще всплывает её обиженное лицо. Да нет. Всё это ерунда. Всего лишь чувство вины. Ну правда. Некрасиво как-то получилось ведь. И уж тем паче на фоне того, что сама Голицына только развеселилась и пообещала посчитаться с девицей, но так, без злобы, озорства ради…
Время было уже к ужину, когда вернулась домой отправившаяся на прогулку Лиза. Вид у неё был мрачнее тучи. О причинах столь поганого настроения гадать не приходилось. К гадалке не ходить навещала Рощина и тот выписал ей литерный. Теперь-то конечно побесится немного, но ничего, поболит да отпустит. Тем паче, что тут не сердечные дела. Ну вот гадом буду, это обычный трезвый расчёт. Ну кого удивишь браком по расчёту? А уж в этом-то мире, так и подавно.