Шелест огненных крыльев
Шрифт:
– Нарисуешь портрет своей прабабушки? – прозвучало еле слышно, как будто нас мог кто-то услышать.
Я непроизвольно задержала дыхание. Тело застыло, словно статуя. Зрение затуманилось. Перед глазами стояло лишь размытое лицо матери.
– Это сумасшествие! Мама, это неправильно! – пересохшее горло саднило, заставляя меня поморщиться от болезненных ощущений. – Портреты я никогда не буду рисовать.
Ни за что бы не подумала, что такая безумная идея придет в голову кому-то из членов моей семьи.
Я скрестила руки на груди в защитном жесте. Глаза уставились в потолок, избегая
– Мы через десять минут сотрем рисунок, – продолжала уговаривать мама. – У нее сегодня должен был быть день рождения. Я скучаю по ней. Бабушка находилась рядом со мной все детство. Хочется хоть на минуту увидеть ее лицо и крепко обнять.
Я до боли закусила губу, неторопливо раздумывая над просьбой мамы. Разум категорически отказывался идти у нее на поводу. Я проанализировала все плюсы и минусы этой бредовой затеи. К сожалению, минусы значительно перевешивали плюсы. Неизвестно, будут ли у клона прабабушки какие-либо эмоции, умеет ли он говорить и осознавать происходящее? Если всего перечисленного нет, тогда воскрешать двойника не было никакого смысла. Неясно, как поведет себя подобие прабабушки.
Сердце упрямо требовало подарить матери счастливые мгновения, потому что она в этом нуждалась и заслуживала, как никто другой. Больше всего на свете мне не хотелось ее расстраивать. Я склонила голову набок, взглянув на маму, стоящую у изголовья кровати. В глубине ее глаз можно было найти искорку надежды, с которой она на меня смотрела. Непроизвольно из моей груди вырвался шумный выдох. Я чувствовала, что моя броня быстро дает трещину. Сложно ответить отказом, когда мама умоляюще смотрит на меня и тепло улыбается.
– Ты же отдаешь себе отчет в том, что это будет всего лишь двойник прабабушки? – на всякий случай уточнила я.
Мама кивнула и торжествующе усмехнулась. Она мечтала побыстрее встретиться с воспитавшим ее человеком, а точнее – его подобием. Я повернула голову к окну, посмотрев на мрачное небо, предвещающее громовой раскат.
Белый письменный стол ломился от карандашей, листков бумаги и выцветших фотографий сорокалетней давности. Это был первый портрет в моей жизни, поэтому шансы на успех казались крайне малы. Я боялась, что человек на рисунке получится кривым или совсем непохожим на прабабушку. На удивление, рука двигалась на автомате, как будто управлялась сама по себе. Глаза постоянно бегали от фотографии прабабушки к полупустому полотну.
Затекшая спина резко дала о себе знать, заставив меня бросить карандаш на стол. В общей сложности портрет я рисовала на протяжении десяти часов.
Я повторно прошлась оценивающим взглядом по конечному результату своих трудов, торжествующе сжав правую ладонь в кулак. Пожилая женщина на бумаге выглядела на семьдесят с лишним лет, уставшей и высохшей со временем.
Как обычно, я страшилась посмотреть на этап преобразования рисунков в жизнь. До сих пор не могла привыкнуть к мистическому навыку.
Внезапно я ощутила робкое прикосновение к своим волосам. Неторопливо обернулась, встречаясь глазами с копией прабабушки. В просторной комнате раздался мой пронзительный визг.
– Мама! – громко позвала я, едва не свалившись со стула.
Пульсирующий шум в ушах и стук сердца, готовый выпрыгнуть из груди, мешали сосредоточиться. Мне казалось, что я готова встретиться лицом к лицу с двойником ушедшей родственницы, но моя реакция говорила об обратном.
Мама прибежала на крик, резко сбавив шаг и остановившись посреди комнаты. Ее глаза изумленно расширились, губы задрожали.
– Она выглядит точно так же, как и при жизни, – ломким голосом пробормотала она, прикрыв рот ладонью.
Прабабушка Сандра выглядела точь-в-точь как на одной из своих последних фотографий: тонкие губы, волнистые седые волосы, родинка на носу. Она была одета в цветастое платье с длинными рукавами, идентичное тому, что можно было лицезреть на фотоснимке сорокалетней давности.
Мать трясущимися пальцами прикоснулась к знакомому лицу, окидывая завороженным взглядом пожилую женщину с ног до головы. Она неотрывно следила за каменным выражением лица прабабушки.
– Здравствуй! – поприветствовала клона мама, расплывшись в счастливой улыбке.
Ответных слов не последовало. Я переглянулась с матерью и грустно покачала головой. Скорее всего, ожившие портреты не умеют разговаривать. Эту вероятность нельзя было исключать.
В глубине души я догадывалась, что воскрешать двойника прабабушки было плохой идеей. Но отказать умоляющей матери не хватило сил.
Ладонь потянулась к ластику, намереваясь заставить копию исчезнуть. Мама резко вырвала из моих рук канцелярскую принадлежность, спрятав ее за спиной.
– Дай мне посмотреть на нее еще немного.
Неожиданно для всех двойник прабабушки Сандры улыбнулся, внимательно наблюдая за нами. Дряблая рука медленно приподнялась, указывая средним пальцем в нашу сторону.
– Вы похожи, – протянул бесцветный голос старухи.
Мама захлопала ресницами и прикусила губу. Из ее красивых медовых глаз градом потекли слезы. Она несдержанно всхлипнула, подходя на шаг ближе к двойнику прабабушки.
Я думала, что больше меня ничто не сможет удивить в этой жизни. Но я заблуждалась. Копия моей прабабушки заговорила и вдобавок подметила внешнее сходство между матерью и мной.
Мы действительно были похожи.
Я многое унаследовала от своей мамы: короткий нос, изогнутые брови, волнистые и темные от природы волосы, стройные ноги, округлые плечи и пухлые щеки. Только зеленые глаза и полные губы достались мне от отца.
– Мне приятно, что кто-то это заметил. Все наши родственники твердят обратное, – сказала мама повеселевшим тоном.
Я заинтересованно рассматривала голубой коврик, лежащий на полу спальни. Отныне открылось новое дополнение к малопонятному мне дару: люди, нарисованные моей рукой, обладают зрением и слухом. Этот факт шокировал настолько сильно, что я чуть было не потеряла дар речи.