Шелест сорняков
Шрифт:
– Допустим. Тогда как их называть?
– Вырожденные.
– Как по мне, звучит так же.
– Но без пренебрежения. Я приехал удостовериться, что с тобой всё в порядке.
– А что со мной может случиться? Это ж не люди пропадают, а нелюди. Я-то человек. С серыми, как видишь, совершенно человеческими глазами.
– Ты должна быть предусмотрительнее, Ойайя. Время тревожное.
– Оно всегда тревожное, дядя.
– Да, но сейчас в особенности. Народ только
– С выродками, – Ойайя хихикнула. – Тогда они ещё не совсем идиоты, каковыми я их считала.
– Дело в другом. Пропавших находят, если вообще находят, изуродованными. С вырезанными и выжженными глазами. Тот, кто способен на такое, не погнушается и человеческой смертью. Умоляю, будь осторожной, племянница. Я не хочу, чтобы с тобой что-то произошло.
– Не волнуйся, дядюшка. Я всегда умела за себя постоять.
Нужнет горестно улыбнулся. Загадочное выражение пробежало по его лицу.
– Да. Это верно. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться? Не хочу показаться невежливым, но мне на одиноком пустыре поуютней, чем здесь.
– Прогуляться, дядюшка? А как же тревожное время?
Теперь Ойайя рассмеялась, а её дядюшка снисходительно не ответил.
Глава 10. Лесоруб и резчик
Мелкий дождь нещадно хлестал по плешивым кронам сосен, шелестя иголками, надламывая сухие ветки. Слышался треск и стонущий шелест. Дымка бесследно рассеялась, но в вечерних потёмках зрение подводило и без неё. А то, что открывалось взору, отнюдь не радовало его. Возле ивового плетня в пол человеческого роста пристроился невысокий сероглазый мужчина в изношенных штанах, тёмно-серой, как и всё вокруг, холщовой куртке и насквозь промокших кожаных сапогах. Он сунул руки в карманы куртки и морщил нос, оголяя неровные зубы. Это, по правде сказать, не умаляло его явной привлекательности. По щетинистому подбородку струилась вода. Она текла ему за пазуху, но рубаха и так отсырела до нитки.
– Копай, копай, Ривлик, – язвительно подзадорил он, упоённо следя, как его высокий плечистый приятель работает лопатой. Тот согнулся над отхожей ямой, ограждённой с трёх сторон прогнившим дощатым заборчиком, и копался в зловонной гнили. – Мы так до темноты не управимся. Навряд ли старикашка будет так же учтив, если ты продолжишь рыть люльку вместо выгребной ямы.
– Может, сам покопаешь, Садрад? – предложил Ривлик с тягостной усмешкой, не думая ни о чём, кроме того что его сейчас вырвет от отвращения. – Тут дерьма и на тебя хватит. Старик всё тут загадил.
– Конечно,
– Благая сырость, я сапог перепачкал.
Ривлик раздосадованно вздохнул и поглядел на заляпанную обувку.
– У нас нет денег, чтобы приютиться на постоялом дворе. Нам оказали услугу, чтоб тебя, Ривлик. Мы шли весь день. Я хочу отдохнуть и поспать в тепле и желательно на кровати. А теперь, пожалуйста, потрудись и вырой ему эту проклятущую канаву, пока я не подох с холоду. Мы сразу договорились, ты роешь яму, я выливаю ведро.
Ривлик недовольно посмотрел на приятеля и скорчил заносчивую гримасу.
– Вот только твоя работёнка сталась гораздо проще моей.
– Кто ж знал, дружище? Ты сам сказал, что не притронешься к вонючему ведру. Чистая лопата прельщала тебя куда больше. Так что, будь любезен, не жалуйся теперь. Мне ещё это обратно волочь, – Садрад ткнул пальцем в доверху наполненное ведро, стоявшее рядом с ним. – И не забывай, ты всё это затеял.
Ривлик воткнул лопату в землю и опёрся на забор.
– Не начинай, Садрад. Ты прекрасно знаешь, что нельзя просиживать штаны, когда вокруг творится такое.
– А стоять там и прохлаждаться, значит, можно? Копай давай, резчик. Чем раньше ты закончишь, тем быстрее мы уберёмся из Двуозёрья.
– Ты даже не знаешь, куда мы идём.
Ривлик вынул лопату из земли и зачем-то стряхнул с неё грязь.
– А мне и знать необязательно, – Садрад невозмутимо поднял брови. – Знал же, что так будет.
– И ещё ты знал, что искать надо именно здесь, – Ривлик надсадно дышал, не переставая копать. – Сырость появилась в Таргерте.
– Сырость, – Садрад закутался в вымокшую куртку. – Подходящее названьице. Тут сыро, мерзко и промозгло. Как вообще можно жить в таком месте? Двуозёрье, так его перетак. Дыра, да и только.
– Не брюзжи.
– А как мне не брюзжать, если я вымок, как скот? Ты вообще по пояс в дерьме, тебе ли говорить? – Садрад возмущённо глянул через плечо. В большом двухэтажном доме неподалёку брезжил свет. В окне первого этажа маячила довольная рожа хозяина, высовываясь из-за плотной суконной шторы. Рядом стоял огромный детина, его сын, и склабился. – Хозяйское гостеприимство тут такое же дрянное, как и погодка. Ты подумай, ещё и условия поставил, старый хрен. Ему и семидесяти нет, дом полон родичей, а его сынок здоровее тебя. Никакая это не услуга. Забудь о том, что я сказал, – Садрад подошёл к Ривлику и вырвал у него лопату, после чего зашвырнул её в выгребную яму. – Пусть сам копает, если уж так невтерпёж.
Конец ознакомительного фрагмента.