Шелест трав равнин бугристых
Шрифт:
Чуть погодя пришла незнакомая молодица и начала помаленьку вливать живительную влагу ему в самый уголок рта. Сразу полегчало, прояснилось в голове и даже онемение в теле стало помаленьку отступать. Это что же — он чуть не загнулся от обезвоживания? Ну да — денёк был жаркий и окончание его он провел испаряя влагу. И теряя её с кровью. Ох и бестолковый народ эти питекантропы! Если человек лежит без сознания и ничего не просит — значит и поить его незачем. Надо брать дело собственного исцеления в свои руки — а то ведь не дождёшься от них квалифицированной медицинской помощи.
— Хыр. А где наши женщины?
— В поместье. Где же им ещё быть?
— А Граппа?
— Её тоже туда увели. Неспокойно тут нынче. Мы не смогли перебить всех врагов — некоторые убежали. А они злые, потому что почти все их соплеменники остались лежать тут их сейчас грызут звери.
— Тогда откуда взялась эта? — Петя попытался указать на незнакомку, но ни рука не поднялась, ни голова — только глаза и шевельнулись.
— Пришла поговорить с тобой. Она из побитого племени.
— И чего просит?
— Просит не убивать всех.
— И что ты ей ответил?
— Сказал, что как ты скажешь, так и будет.
— А если бы я помер?
— Сердце билось, а раны перестали кровоточить, когда мы их замотали.
— Скажи этой женщине — пусть проваливают… э-э… а чего им было нужно?
— Им Кыкы сказали, что тут много еды, хорошие сухие пещеры и добрые люди.
— Эй, женщина! Разве Кыкы не сказали вам, что тут много сильных мужчин?
— Наш вождь рассудил что, если добрые, значит глупые и трусливые. Он так и сказал — нужно их прогнать и самим поселиться в таком хорошем месте.
— А почему ты решила, будто мы захотим перебить оставшихся без защитников женщин и детей?
— Чтобы не выросли те кто захочет отомстить.
Ну прям Шекспировские страсти!
Петя, наконец, сконцентрировался и чуть шевельнулся — очаги боли сразу всколыхнулись в нескольких местах.
— Мокрую тряпку мне на голову положи, — обратился он к Хыру. — А ты, женщина, возвращайся к своим, как рассветёт, и скажи, чтобы уходили подальше, а то наши мужики тоже могут захотеть отомстить — так я их от этого удержать не смогу.
— Э-э! Шеф-Багыр! Не захотят наши мужчины мстить. Не за кого, — вдруг вступил в разговор появившийся справа Фэн. — Тех, что тебя поранили, мы сразу кончили, а остальные уже убегали. Не сопротивлялись, так ты их напугал. Но мы не всех догнали.
Прохладная вязаная деталь чьего-то туалета легла на голову, и снова полегчало.
— Чашку рядом поставь, вдруг спохватился Петя. И соломинку одним концом в неё опусти, а вторым мне в рот засунь. Я попью ещё. А потом усну, потому что раненый.
Вскоре он отрубился, слушая, как переговариваются мужчины, подкладывающие сучья в костры. Хотя и кизячковым дымком потянуло.
Ран было три. Все они какое-то время гноились, отчего дергали и тянули. Но уже утром Шеф-Багыр переехал в усадьбу на тележке — сам встал и уселся в неё. Что уж там ему повредили внутри, не знает — он не доктор. Все противники метили в грудь, но угодили так, что проделали изрядные борозды на торсе. Видимо он здорово крутился в той потасовке. Ну а на голове была рассечена кожа, однако не
Как раз было время поруководить малолетними шалопаями и шалопайками на лепке кирпичей — надоели неказистые каменные печи, без конца растрескивающиеся от разности в температурном коэффициенте расширения глины и плитняка. Опять же, поставленные на пол очага три кирпича давали прекрасную опору горшку, установленному над пламенем. Да и горшок в такую топку было куда удобней вмазать.
Сам кирпич не обжигали, использовали просто хорошо просушенным, укладывая на глиняный раствор. Когда, опять просушив, затопили — растрескивание получилось совсем небольшим. Вообще-то очаги до сих пор строили с открытым верхом. Разве что горшком перекрывали, если вделывали его над топкой. А дым выпускали через отверстие в крыше. Но тут появилась мысль устроить свод. Для него Петя наформовал клиновидных кирпичей и построил опалубку… хм… дугообразную снаружи маленькую крышу между возведённых заранее стенок.
Хорошая арка получилась, полукруглая. Когда всё просохло — разобрал опорную конструкцию, и печка расползлась. Прямо на глазах у всей детворы. Это кирпичная дуга своими нижними концами распёрла верхнюю кромку не слишком толстых стен. Петя от огорчения совсем забылся и нарисовал палочкой прямо на земле вектора сил, действующих в точке перехода стены в свод — в точности так, как в учебнике физики. А потом пришлось отвечать на кучу неудобных вопросов. Причём, соврать он не мог, потому что сам с трудом уже припоминал, что тут и как.
Если бы не Мр со своей глиняной табличкой и бамбуковой палочкой — всё, возможно, и закончилось бы пустым звуком. Но этот засранец после составления словаря Кыков сильно разохотился записывать всякую всячину. Причем, делает это не один, а «со товарищи». То есть каждое его сочинение подвергается бурным обсуждениям, после чего обычно переписывается заново. От этого, во-первых, растёт количество грамотеев. А, во-вторых, после обжига таблички вместе с очередной партией посуды, некоторые события оказываются увековеченными. От «кого родила Ныта», до «сегодня приготовили очень вкусную рыбу. А для этого её сначала…». Разумеется увековечено было и про развалившуюся печку и про то, что вождь-багыр не учёл поперечной составляющей силы, произошедшей от веса кирпичей, помещённых в арку.
Через месяц с небольшим, восстановившись более-менее, Петя стал задумываться о том, как переправить к Восточному озеру лодку. И по всему выходило, что для перехода через бугристые равнины лучше всего отправляться в дорогу в начале дождливого периода, когда не нужно тащить на себе запас воды на три недели — это же, считай, почти вся грузоподъёмность тележек только на неё и уйдёт!
Зачем нужна лодка? Озеро обойти — мало ли что там встретится интересного? И обязательно нужно попробовать посеять в тех местах окультуренные растения. Ну, не окультуренные, конечно, а те, которые они сажают. Вот пусть Мр вместо того, чтобы дурью маяться, составит толковый список… летописец малолетний.