Шелест ветра перемен
Шрифт:
Однажды, Благуша с Ячменьком и Дюженом были на торжище в Суходоле, самом ближнем к ним селе, куда частенько ходили не только они, а и сыновья, но чаще невестки Дюжена, откуда и дружинников-руссов привели, отставших от своей ватаги и заблудившихся в Новгородской земле. Благуша, Ячменёк и Дюжен привезли для мены игрушки, свистульки, а также шкурки двух куниц и четырёх белок чтобы за них получить репу и зерно, просо или жито. Как всегда они обратились к Тихораду, местному торговому человеку, степенному и не любопытному. И не ведали отшельники, что давно у Тихорада поджидает Благушу одна вещица… весточка от Ждана. Счастливая, со слезами радости в сияющих глазах Благуша взяла дар Доли 26 , она знала, что судьба пожалеет, смилостивится. И вот дошло до неё послание любимого мужа! На липовой дощечке нацарапаны черты и резы,
26
Доля – дух-покровитель человека
Ликованию Ячменька не было предела, вот возрадуется Мирослава и Ягодка! Прослезился на радости и Дюжен и, глядя на них, жена и дочка Тихорада, а сам он улыбался довольный доброй услугой.
– Не забудь ответ написать. Вот вам кусок бересты и писало, – сказал он.
Благуша, вытирая слёзы и счастливо улыбаясь, схватила бересту и писало и спешно, будто ей могли вскорости помешать. Она начертала, а умеющие читать эти резы и черты могли понять:
ВОЕВОДЕ ЧЫРНЫШУ ДЛЯ МУЖА ЖДАНА ОТ ЖЕНЫ БЛАГУШИ РАДЫ ЧТО ЖИВ ТЫ А ТО ИСТОСКОВАЛИСЬ НЕЗНАЮЧИ ГОРЕЗЛОСЧАСТИЕ НЕ ОБОШЛО НАС РОДИТЕЛЬ СОБИМЫСЛ УШЕЛ В ИРИЙСАД МАТЕ ГОРЮЕТ РАБОТОЙ ИЗНУРЯЕТ КРУЧИНУ ПРИТОМЛЯЕТ О ТЕБЕ СТРАДАЕТ ЯГОДКА ЗДОРОВА ПОРОЙ СКУЧАЕТ С НАМИ ЖИВУТ ДЮЖЕН И ЯЧМЕНЕК ПОМОГАЮТ ИЗРЯДНО ИГРУШКИ ЛЕПЯТ ПНИ ПОД ПАШНЮ КОРЧУЕМ СЕЯТЬ ХОТИМ ДОБРЫЙ ПОКЛОН ОТ ДЮЖЕНА И ЯЧМЕНЬКА ЖДЕМ ТЕБЯ СОКОЛА РОДИМОГО ПОКЛОН МИЛОМУ МУЖУ ДОБРОГО
ЗДОРОВЬЯ ОТ МАТИ
Каково облегчение для Мирославы! Жив, жив её сынок! А она сомневалась… Или ещё ждут его напасти? Что будет дальше? Что ему припасла Доля? Опасения за будущее Ждана теснили грудь, какая-то необъяснимая тихая обреченность поселилась в её душе.
Весна уже шелестела листвой. Птицы гомонили, суетились, на их попечении вечно голодные детки. Среди травы белели крохотные колокольчики на тоненьких стебельках, которые женщины и Ягодка собирали по утрам. И землянку наполнял изумительный запах, исходивший от пучков ландыша, подвешенных под потолком. Отвар этих нежных целебных цветков помогал при лихорадке, бессоннице, унимал раздражение, лечил больное сердце. По вечерам по просьбе Ягодки, Мирослава в который раз рассказывала легенду, которую слышала ещё от своей бабушки.
– Жила-была Морская княгиня Волхова, нравилось ей нежится на зелёной травке под тёплыми Ярилиными лучами. И однажды приметила на берегу Садко, пригожего молодца. Полюбился он ей. Позвала она его к себе в Подводное княжество, злата и серебра сулила, сказывала, что никогда он нужды не узнает, а любые его желания, и она и служки её исполнять станут. Не польстился Садко на богатство и на долю безбедную. Верен остался своей суженой, просил Волхову отпустить его к невесте, к Любаве, внучке духов полей и сестре духов лесов. Как ни пригожа Волхова, а сердце Садко не откликнулось, люба ему лишь милая Любава. Опечалилась Волхова. Истомилась. В горьком плаче бродила она по берегу. Поклялась боле не выходить из морской пучины. А там, куда упали её слезинки, выросла трава, но ядовиты её корни и листья, и даже нежные и красивые, как и Волхова, цветы. Когда же приходила пора наливаться плодам соком, то и они напитывались ядом слёз несчастной Волховы и краснели, будто вобрали и её кровь. Но потомки Любавы и Садко, ведущие тайнами лесов и полей научились использовать этот яд не на погибель, а на пользу людям.
Мирослава спешила корчевать пни, приближалось время сева, и она ушла в работу, вставала раньше, а ложилась позже всех. Насущная забота отвлекала от неизбывной печали. Отстраняя беременную Благушу, она силилась за двоих. Большей частью Мирослава и Дюжен расшатывали подсохшие пни, а уж вытаскивать их из ямы приходилось с помощью Краюхи. Лошадка набралась силы от молодой сочной травы, которой было вокруг в изобилии. И не перенапрягаясь, направляемая людьми, ловко вытаскивала огромные пни с корнями, похожими на гигантские руки, цепляющиеся за землю и не желающие покидать родимое местечко.
Наконец, участок леса освободился от пней, но оставались ещё кусты и подлесок. Надо и их вырубать и выкорчевывать.
И вот небольшое поле очистили, но оно всё в рытвинах и глубоких ямах. Пришлось их закапывать. Выровняли, распахали поле, и здесь выручила Краюха. Пни, свезённые в одну кучу на поле сожгли. Сгорели и срубленные ещё зимой деревья. Высоко взвились
В ясно-голубое утро, когда роса не успела высохнуть вышли все из землянки. Мирослава, Благуша, Дюжен, Ягодка и Ячменёк стали перед тёмным полем. Поклонились Мать-Сырой Земле, пропели молитву ей. Первой шагнула Мирослава, она зачерпнула горсть зерна из берестяного короба, что висел на конопляной верёвке на груди и бросила в рыхлую землю, шепча и умоляя её взять семена и быть плодовитой, упрашивала не обидеть детей своих, наградить хорошим урожаем. С той же мольбой вступила на поле Благуша, потом Дюжен, а после настала очередь Ячменька и Ягодки. Сеяли, засевали поле, с великими трудами созданное своими руками. И будет ценен и дорог им хлеб из зерна, которое они вырастят. Каждое зёрнышко станут беречь, не бросят и крошки хлеба. Труд и бережливость поможет им выжить, хотя быть может и не всем.
III
Широкие полозья саней плавно катятся по снежной каше, приминая зелено-бурую прошлогоднюю траву. В каждом из саней по десятку, а то и больше будущих воев земли русской. Сани легко скользят по вешней воде, которую земля не успела впитать. Хлюп-хлоп-тресь-хрясь-хлюп слышится вдоль наезженной дороги.
«Ночью косорукий Ветряной муж в изодранном колпаке пригнал с полуночной стороны 27 серые пузатые тучи. Осыпали они снегом округу и уползли. По утру румяный юный Ярило вскарабкался на купол голубого шатра. И закапал дождик при ясном небе. То не чудо чудесное, то Ярило молодой обозревает владения и под жарким его взглядом истаивают снеговые охапки на густых лапах ёлок и сосен. Засеребрились струи в мареве, засверкали огоньками капли, застрявшие меж хвоинок и обволакивающие каждую почку на мокрых блестящих ветках. Краше бисера горят. И верно, разве может творение человеков сравниться с твореньем богов…» Песня гусляра-кощунника 28 раздавалась из середины длинной вереницы саней.
27
полуночная сторона – север
28
кощунник – сказитель
Громкий и душевный голос вместе со звонкой бодрящей мелодией разливался над дорогой. Гусляр восхитился красотой и свежестью начинающегося дня, соединением зимы и весны, явной победой последней и не смог не поделиться впечатлениями и ощущениями с другими, обратить внимание тех, кто, быть может, не заметил удивительной красоты этого весеннего утра.
Зима не любит сразу отступать и несколько дней дул студёный ветер, мороз то крепчал, то слабел, снова припорошило снегом. И молодцы решили задобрить Морозко. Уж, если вернул Зиму, то лучше сейчас, а не потом, когда начнётся пахота или, ещё хуже, когда пойдут всходы. Сварили кутью из ржи с мёдом и вылили за пороги домов, где ночевали, а часть на обочину дороги. Да приговаривали: «Вот тебе Морозко кутья вкусная, поешь наш дар». Все участвовали в обряде, и жители городища, и новобранцы-язычники, и новообращённые христиане, и православные дружинники-русы.
«Понравилось видно угощение, приятно усердие, и Морозко отступил, сретил Ладо 29 , уступил ему путь. Ладо веселится, Ярило радуется. Хорошо-тепло человекам, зверям и птицам. Любо и лепно вокруг…» – продолжал петь молодой гусляр, а в солнечных лучах искрились и сверкали мириады капель, слёзы уходящей зимы лились с ветвей, стекали по гладким стволам осин, капали с выступов растрескавшейся серой коры берёз и охристой, шелушащейся сосен.
Хлюпанье из-под саней, что вереницей тянутся по лесной дороге, разносится по округе. Птицы шарахаются, отлетают подальше и повыше, предупреждая тревожными перекличками, а в отдалении резво колышутся ветки кустов и подлеска, то лесные звери спешат унестись прочь. А на санях от мерной качки дремлет будущее воинство, привалившись, друг к другу, и ветерок обдувает их сонные лица. Перед бронзовыми от заходящего солнца стволами с тонких ветвей свисают гибкие серёжки, при каждом порыве пританцовывая, будто своей своеобразной пляской хотят что-то поведать людям, проезжающим мимо них.
29
Ладо – бог весны