Шелковые слова
Шрифт:
Нет-нет, она нужна ему только из-за ребенка. Ребенок — вот единственное, чего не хватало в жизни Дика. Он добился успеха на профессиональном поприще, богат. У него было все, кроме наследника. И, судя по некоторым небрежно брошенным фразам, его это тревожило. Он вырос в большой семье со старыми добрыми традициями, где, очевидно, немалое значение придают наследникам. Дик уже давно достиг зрелого возраста. И если он собирается обзавестись семьей, с этим следует поспешить. А Лейни — всего лишь средство, чтобы заполнить недостающее звено в его упорядоченной
Он будет упорно настаивать, чтобы они поженились. Она будет столь же упорно отказываться. Ситуация тупиковая. А что потом? Что будет, когда родится ребенок? Захочет ли он — и сумеет ли — отнять у нее малыша?
Лейни наблюдала, как Дик сидит, погрузившись в изучение очередного уголовного дела. (Увесистые конверты с контрактами и документами приходили ежедневно.) Пламя камина серебрило его волосы. Брови его, тоже тронутые сединой, сосредоточенно сдвинуты. Губы напряженно сжаты. И каждый его непроизвольный жест, каждое мимическое движение до боли знакомы и милы.
Конечно же, он не станет пытаться силой отнять у нее ребенка. Не станет оказывать на нее давления, ведь так? Но тут Лейни вспомнила, как бесцеремонно он ворвался в ее жизнь, и поняла — станет и посмеет. Кровь застыла в ее жилах. Они обратятся в суд, а ему ведь известны всевозможные изощренные хитрости, он знает, за какие ниточки потянуть, какие слова сказать.
Дик поведает суду, что она не потрудилась сообщить ему о его же собственном ребенке. Особо подчеркнет ее скромную зарплату, которой, несомненно, хватит, чтобы прокормить ребенка, но вот чтобы отправить его в приличную школу, а затем и в колледж, оплачивать счета докторов, покупать одежду?.. Этого явно недостаточно.
Должно быть, терзания эти отразились на ее лице, ибо Дик, оторвавшись от документа, вдруг воскликнул:
— Лейни, милая! Что такое? Снова судороги?
Голос его прозвучал так нежно и, преодолев разделявшее их пространство, словно приласкал ее. Брови теперь хмурились в тревоге за нее. Нет-нет, он не причинит ей зла, убеждала себя Лейни. Он это столько раз повторял.
— Нет, все в порядке. Просто подумала, что на следующей неделе уже надо возвращаться в школу.
И все же… дни проходили в мире и согласии, но тревога не отпускала Лейни. И тут произошло кое-что, заметно приукрасившее ее финансовые перспективы. Однако событие это само по себе явилось потрясением.
Как-то днем, когда Дик беседовал по телефону с одним из своих подчиненных в Нью-Йорке, зазвонил аппарат Лейни и, поднявшись с дивана, она сняла трубку. Дик первым закончил разговор и, когда она повесила трубку, уже стоял рядом. Несколько секунд Лейни отсутствующим взглядом смотрела на телефонный аппарат.
— Надеюсь, никаких неприятностей? — осторожно спросил Дик.
Отогнав тревожные мысли, она машинально взяла протянутую к ней руку.
— Нет, ничего плохого. В общем-то, новости даже хорошие. — И снова погрузилась в размышления.
— Лейни, — заговорил Дик, смеясь и тряся ее за руку, словно пробуждая от сна. — Мне что, все
— Ой, извини. Звонил агент по продаже недвижимости из Талсы. Уезжая оттуда, я распорядилась выставить мамин дом на продажу. Сказала агенту, что не тороплюсь. Мебель вся по-прежнему там. Сейчас он, позвонил и сказал, что показывал дом одной супружеской чете и что они готовы подписать контракт.
— Но это же хорошо!
— Да. — Лейни попыталась улыбнуться, но не вышло.
— Ну-ка, подойди сюда. — Он усадил ее на диван. — Что тебя тревожит?
Она отвела взгляд, злясь на саму себя.
— Это глупо. Конечно, мне хотелось продать дом, но…
— Лейни, твоя мама умерла?
— Да, — ответила она, резко вскинув голову и недоуменно уставившись на него. — Ты ведь знаешь!
— Ну да, я так и подумал, когда ты сказала, что у тебя нет родственников. Но ты ни разу не заговаривала о ней.
— Правда? Странно…
Дик испытующе взглянул на нее.
— Когда она умерла?
— Почти два года назад.
— От чего?
Дрожащей рукой Лейни убрала волосы со лба;
— Мы думали, что у нее язва. А оказалось… кое-что похуже. — Рука ее взметнулась к шее. — Она умерла всего через несколько недель после того, как легла в больницу.
Он сжал ее руки.
— Ты не должна продавать дом, если не хочешь. Давай я позвоню твоему агенту и попрошу на время заморозить сделку, пока ты не определишься?
Первым ее побуждением было принять его предложение. Но тут вмешался здравый смысл: если Дик попытается отсудить у нее опеку над ребенком, ей понадобятся деньги, которые принесет продажа дома.
— Нет-нет, — поспешно возразила она. — Жить там я никогда не буду. Лучше всего его продать. Агент хочет, чтобы я приехала в субботу.
— Я тебя отвезу.
— Я поеду одна.
— Не спорь, я тебя отвезу.
— Кустарник надо подрезать, — машинально отметила Лейни, когда они остановились перед домом, где она жила вместе с матерью, сколько себя помнила. Дом находился в старой части города; тротуар здесь растрескался, а мостовая была вся в выбоинах.
При виде дома у Лейни едва не сдали нервы, и без того напряженные до предела. Дик решительно настоял, чтобы отвезти ее в Талсу, и сейчас она пожалела, что не приехала одна: не хотелось, чтобы Дик оказался свидетелем ее слабости.
— Я слышал, как агент сказал, что покупатели уже наняли кого-то привести в порядок кустарник, деревья, траву перед домом, — заметил Дик, глядя сквозь ветровое стекло.
— Да. Им не терпится переехать.
— Нельзя их в этом винить: они же заплатили.
Лейни еще не отошла от событий, имевших место в риэлторской конторе всего час назад. Чета пенсионеров ждала ее там с деньгами. Все документы были подготовлены — оставалось только их подписать. Дик внимательно изучил бумаги с дотошностью юриста и одобрительно кивнул. Но, взглянув на расстроенное лицо Лейни, отвел ее в сторону и шепнул: