Шелковый поцелуй

Картленд Барбара

– Джон! Джон! – воскликнула она.

Она сделала попытку протянуть руки, но едва они поднялись в воздух, как в тот же момент упали на одеяло, ослабевшие и безжизненные.

Вайра поняла, что ее мать умерла.

Женщина, оставшаяся лежать на кровати, была не она. А мама, снова молодая и очаровательная, навсегда соединилась с пришедшим за ней мужем.

Вайра была уверена в этом, хотя и не сумела бы выразить это ощущение словами. Она безмолвно опустилась на колени у кровати и оставалась в таком положении, пока кто-то не помог

ей подняться и не увел в другую комнату.

Теперь, сидя на деревянной скамейке в саду, она воображала себе свое возвращение в Лондон, в одиночестве, ощущала пустоту их маленькой квартирки, пыталась представить себе поиски новой работы, возвращение по вечерам, приготовление еды и долгие часы в молчании за чтением и размышлениями, пока не наступало время ложиться спать.

Она представила себе годы такой жизни и содрогнулась.

Она ни разу не говорила с Йеном, хотя ей передавали, что он звонил каждый день.

Она сама сказала доктору Бергеру, что не хочет ни с кем говорить и никого видеть.

Она была благодарна доктору за то, что он ее понял.

– Я должна завтра вернуться в Англию, – сказала она вслух.

Ее охватила слабость при мысли о путешествии, покупке билетов, необходимости решить, возвращаться ли ей поездом или самолетом.

И как раз когда она об этом подумала, она услышала за спиной чьи-то шаги.

Она обернулась и тут же вскочила на ноги, изумленно вскрикнув.

Перед ней стоял Пьер. Пьер, смуглый, темноволосый, красивый, кого она меньше всего ожидала здесь увидеть.

– Не бойтесь, – сказал он. – Прошу вас, Вайра, не бойтесь меня.

Тон его был почти смиренным, и она с удивлением увидела, что он улыбается, но не обычной своей уверенной улыбкой победителя, которая была ей так хорошо знакома, но извиняющейся и просительной.

– Что вам нужно? – спросила она, едва справившись со своим волнением.

– Я пришел просить у вас прощения, – сказал он. – Вы не должны сердиться на доктора Бергера за то, что он впустил меня. Я звонил каждый день, с тех пор как вы здесь, умоляя его позволить мне увидеться с вами.

– Я… я не знала, – сказала Вайра.

Вайра сразу заметила на его лице кровоподтек, уже слегка побледневший, и свежий шрам на нижней губе.

– Мне было очень жаль узнать о смерти вашей матери.

От тепла и сочувствия в его голосе слезы подступили к глазам Вайры.

До этого момента она ни разу не заплакала, хотя и сознавала, что слезы принесли бы ей облегчение.

– Не будем об этом говорить, – сказал Пьер быстро. – Но я хотел, чтобы вы знали, как я сожалею. Я приехал сюда, чтобы сказать, что сожалею и о том, как я повел себя в тот вечер.

Вайра вздрогнула и постаралась не вспоминать о том, что произошло в замке.

– Я знаю, что мой поступок был непростителен, – продолжал Пьер, – но в каком-то смысле это была ваша вина.

– Моя вина? – удивленно переспросила Вайра.

– Да, ваша, – серьезно повторил он. –

Понимаете, я только в тот вечер узнал о вас и Блейквелле. Я полагаю, это было в газетах раньше, но объявление о помолвке не попадалось мне на глаза. Я думал, что вы не похожи на других женщин. Я думал, что вы кристально чисты и невинны и выше всех этих фокусов, уловок и уверток, без которых многие женщины не мыслят своей жизни.

Вайра отвернулась, избегая его взгляда. Он продолжал:

– Я думаю, то, что вы не сказали мне о своей помолвке, не сказали о том, что вы любите другого настолько, что готовы выйти за него замуж, так подействовало на меня. Но это правда – я вас любил.

Он умолк на мгновение, а потом продолжал:

– Я знаю, у меня отвратительная репутация. Женщины! Все неприятности в моей жизни от них – вероятно, потому, что они мне всегда легко доставались. Женщины, которые мне нравились, без колебаний устремлялись ко мне, не останавливаясь на полпути. Поверьте, я не ищу себе оправданий, я лишь хочу быть искренним с вами.

– Вы не обязаны мне это говорить, – сказала Вайра, смущенная его откровенностью.

– Я должен! – возразил он. – Я должен заставить вас понять. Поймите, я полюбил вас всем сердцем. Вы не такая, как все женщины, которых, как мне казалось, я любил, но которые на самом деле ничего для меня не значили.

– Пожалуйста, Пьер, теперь уже поздно говорить об этом.

– Я знаю. Увы, я знаю, – сказал он печально. – Я знаю, что вы ко мне чувствуете. Я видел ваше лицо в ту ночь, когда я сказал вам, что девушка на фотографии – моя невеста. Я знаю, я сжег тогда мои корабли. Но я желал вас так отчаянно, что решил завладеть вами, хотите вы этого или нет. Это ваша вина, потому что вы ничего не сказали мне о Блейквелле.

– Это непростительно, вы правы, – сказала Вайра. – Но все совсем не так, как вы думаете. Йен и я не любим друг друга.

Произнося эти слова, Вайра чувствовала, что она совершает предательство, и все же она никак не могла допустить, чтобы Пьер думал, что она хотела его обмануть.

– Вы никогда его не любили? – спросил он.

Вайра отрицательно покачала головой.

– Нет, – отвечала она. – Для нашей помолвки были свои причины, о которых я не могу вам сейчас рассказать, поскольку они касаются Йена. Но раз вы были так откровенны со мной, я тоже признаюсь вам кое в чем, но пусть это будет тайной – Йен Блейквелл и я никогда не поженимся.

– Вайра!

Выкрикнув ее имя, Пьер протянул к ней руки.

Она покачала головой.

– Нет, Пьер, – сказала она твердо. – Слишком поздно.

Она увидела, что лицо его омрачилось, и ненавидела себя за ту боль, которую она ему причиняла. Но она не могла поступить по-другому.

Он убил в ней всю нежность, какую она могла к нему испытывать, когда его поцелуи терзали ее губы, когда она знала, что была бессильна ему противостоять и не могла ждать от него пощады.