Шелуха сырых яиц
Шрифт:
Мэри сидела на обломках бывшей когда-то каменной стены городского парка и смотрела на готовящееся к закату солнце.
– Посижу с тобой? – Даня подошел к Мэри.
– Угу, – ответила на, не оборачиваясь.
– Тебя аж выворачивает, если кто-то теряется, – сказал Даня.
– Заметил?
– Сложно не заметить…
– Знаешь, что такое триггер?
– Допустим.
– Вот это мой триггер.
– Расскажешь?
– Это теперь вообще не имеет никакого значения, – вздохнула Мэри.
– Имеет, если ты
Мэри посмотрела на руины, покрытые густой растительностью, и открыла дневник Тимура:
– Дань, Тимур пишет, что есть вторая часть дневника. Он оставил её в крепости. Утром надо попробовать туда добраться.
– Хорошо. – он не стал уличать её в смене темы.
На Мэри нахлынули воспоминания. С момента, как она начала свой проект по сохранению русского языка в небольшом испанском городе, прошла пара лет. Как-то в прохладный летний вечер она повела детей гулять в парк на большом холме, сплошь покрытом невысокими соснами с густыми кронами. Прогулка заканчивалась у подножья – на детской площадке, заросшей по кругу кустами, как лицо Папы Ноэля [10] в Рождество. Два брата, неугомонные сорванцы семи лет, решили подшутить над Мэри и спрятаться. За мальчишками пришла мама и, не увидев наследников, мгновенно вошла в состояние глубокой и неконтролируемой истерики. Пятнадцать минут кряду Мэри с побелевшими губами, не переставая, выкрикивала имена сорванцов и заглядывала во все закоулки, а братья радостно хихикали в кустах, наблюдая, как обе взрослые мечутся по площадке, заламывая руки. Всё это время богатое воображение Мэри в красках рисовало ей арест, педофила из Румынии (почему именно румын? она не смогла бы это объяснить), продавцов органов и цыганский табор. Она сто раз покрылась холодным потом и чуть не свихнулась от ужаса. Когда довольные герои вылезли из кустов, их мать, прервав рыдания, серьёзно взглянула на Мэри и сказала:
10
Папа Ноэль – испанский Дед Мороз.
– Прости. Разрешаю им всыпать.
Она, конечно, использовала другой глагол, гораздо ярче отражающий полноту чувств, но смысла не меняет и этот.
С тех пор при малейшем намёке на то, что ребёнок мог потеряться, у Мэри начинали трястись руки, а в памяти всплывало лицо красивого, словно греческий бог врача, который тем вечером ставил ей капельницу в госпитале, куда её отвезли с подозрением на сердечный приступ. Тот врач тогда держал её за руку и говорил, что всего 20 % населения Земли имеют такую чувствительность. Мэри настроилась было на флирт, но услышала, как парализованной столетней сеньоре расточают не менее изысканные комплименты –
Глава шестнадцатая
Выходить в сторону крепости решили рано утром, и ночью Мэри не спалось. Она то и дело вздрагивала от тревожных ночных звуков. Спускалась на нижний этаж, с тревогой поглядывала на дверь, ведущую к скелетам, потом поднималась наверх, на ходу поправляя голову спящей Кристине или накрывая куском своей бывшей роскошной юбки вздрагивающую во сне Давину. В очередной раз войдя в комнату, Мэри повела носом и сморщилась: надо бы поискать возможность помыть всех и постирать одежду. Но всё-таки самое важное было в том, что сегодня впервые все засыпали сытыми. Мэри подумала: «Каждый ребенок – обладатель суперсилы, которую мне ещё предстоит раскрыть. Но как они все похудели…» – и потёрла виски: опять, как назло, начиналась мигрень.
Вдали над лесом вспорхнула стая птиц, порыв ветра качнул верхушки пальм, прошёлся низом – и к солёному воздуху добавился тяжёлый запах вспотевших тел и сырой шерсти. Вдали показались зеленоватые огоньки, расположенные по два. Они приближались к музею. «Глаза! – догадалась Мэри. – Так вот значит, "они” которые "приближаются”», – ужаснулась она.
Мешкать было нельзя. Расталкивая детей, она дрожащим голосом повторяла: «Вставайте! Возьмите рюкзачки, уходим. Уходим, быстро, умоляю, нам надо уходить!»
Даня молча подхватил Кристину, передав её рюкзачок Мишке. Мэри взяла Давину и Колю за руки.
– Дети! Когда выйдем, бегите парами, чтобы помочь, если кто-то споткнётся, и не потеряться, – Мэри говорила, не скрывая беспокойства.
– Не хочу парами! – заупрямилась Давина.
– Детка, милая, я знаю, но давай не сейчас. Нам надо убегать. Там… – Мэри не могла подобрать слово.
– Бабайка?
– Да, точно она!
– Бабайка – он.
– Всегда в книгах пишут, что надо держаться вместе, – сказала Соня и протянула руку Давине.
– Егор, возьми кого-нибудь за руку, – Мэри с отчаянием смотрела на приближающиеся зелёные огоньки.
Невыспавшийся Егор мотал головой и не хотел идти, по привычке начиная мычать.
– Тише, тише, Егор! Давай мне руку! – уговаривала Мэри.
– Да пойдём уже! Помычит и догонит, – психанула Катя. – Сейчас из-за этого аута нам всем кабзда придет. Пойдём! – Катя с силой дёрнула Соню за руку так, что та споткнулась.
– Катя, не выражайся! – Мэри медленными движениями поглаживала Егора по спине, стараясь успокоить. – Дети, спускайтесь вниз, я его приведу. Егор, детка, нам надо идти.
– А-а-а, гр-р-р-р, не-е-ет! – Егор почти уже кричал в голос. Из леса вторили похожие звуки.
– Да идёмте уже! Из-за него все погибнем!
– Катя! – малышка Кристина возмущённо взвизгнула так, что на миг всё вокруг смолкло. – Катя! Здесь чудовище – только ты.
Конец ознакомительного фрагмента.