Шенгенская история
Шрифт:
– А ты с Витасом давно знакома?
– С августа. Он хороший. Ветеринарную академию закончил. Уже работает.
– Да? Пусть он нашего Барсаса посмотрит!
Йонас тяжело вздохнул, посмотрел на свою рюмку, наполненную бальзамом, поднял руку, да тут же опустил снова на столешницу.
– Черная дыра – эта Большая Европа, – проговорил он. – Из нее не возвращаются, не отзываются…
Рената замолчала. Она и перед ужином знала, к чему приведет разговор. Но что было делать? Говорить-то надо!
– Как звали твою мать, мою дочь? – Йонас перешел на шепот.
– Юрате, –
– А твоего отца?
– Римас.
– Ты их помнишь?
Рената молчала. Она закрыла глаза. Не хотела, чтобы дед увидел слезы.
– Кого ты помнишь? – продолжал шептать дед Йонас. – Бабушку Северюте помнишь?
Внучка кивнула.
– Моя Юрате и Римас оставили тебя с нами, когда тебе еще и шести не исполнилось. Уехали на полгода в Англию на заработки… И где они? Где их заработанные фунты? Куда они пропали? Что с ними эта Европа сделала? Она их просто убила!
Рената поднялась из-за стола, растерла слезы ладонями по щекам.
– Я сейчас, извини, деда! – сказала и вышла.
Вернулась через пару минут, умытая.
Какое-то время они ели молча. На кухне у деда было теплее и уютнее, чем у Ренаты. Она то и дело бросала взгляды по сторонам. Казалось, всё она тут с детства знала, каждый вбитый в стенку и загнутый гвоздь, на котором висела то кастрюля, то дуршлаг. И всё равно осматриваться тут было интересно. Любопытство легко брало верх над мыслями, оставляя в покое темы тяжелые, вызывающие грусть и иногда слезы.
– Оденься, пойдем на звезды посмотрим! – предложил дед Йонас, когда чай был допит.
Они вышли на порог – дед в накинутом на плечи старом сером драповом пальто, внучка в китайском пуховике.
На темно-синем небе ярко горели звезды. Казалось, они отражаются на белой скатерти снега.
– Вон там и там лет десять назад по вечерам горели окна, – дед показал рукой в сторону заброшенных соседних хуторов. – Этот умер, – он задержал вытянутую руку, потом повел ее дальше, – этот утонул, этот спился, эти уехали на заработки… Я здесь последний… Если ты уедешь…
– Я еще не знаю, – призналась Рената.
– Хочешь, я тебе пальто сошью? У меня где-то отрез драпа лежит, серо-голубой, ему сносу не будет! – предложил вдруг старик.
– Ты уже лет десять, как иголку в пальцах не держал!
– Вечный «Зингер» работает, да и пальцы еще крепкие… Пальто, конечно, к цвету машины не подойдет, – он улыбнулся. – Под него придется покупать еще одну машину, антикварную…
– Согласна, – Рената кивнула. – Только потом пришьешь под петлю лейбик «Сделано в Китае».
– Нет, – дед замотал головой. – Пришью: «Сделано в Литве. Фабрика Йонаса»!
Глава 9. Лондон
Мягкая лондонская зима поначалу порадовала Клаудиюса. Весь город праздновал Рождество шумно и весело. По Оксфорд-стрит бродили толпы туристов. Сплошная молодежь. В левом ухе звенела испанская
Ингрида гуляла по магазинам, время от времени наведываясь к своему любимому. Один раз принесла кофе в бумажном стаканчике с пластиковой крышкой. Второй раз – сытный пирожок с картошкой.
– Может, пойдем посидим в кафе? – предложила она, подойдя к Клаудиюсу уже часика в четыре. – Я все магазины в округе обошла! Больше нечего делать!
– До восьми не могу, – устало выдохнул парень. – Длинный сказал, что если придет и меня не застанет, то за день не заплатит!
– Интересно, а тут можно получить работу напрямую? – хмыкнула Ингрида. – Так, чтобы не за кого-то работать, а за себя?
– Надо искать, – уверенно произнес Клаудиюс. – Еще пару дней я здесь простою, а больше – нет! Уже ноги гудят!
– А мне что делать? – спросила растерянно Ингрида.
– Сходи в национальную галерею! Она бесплатная и большая!
– Хорошо, – девушка покорно кивнула головой. – Пойду влюбляться в мировые шедевры!
«Длинный» появился только в четверть девятого, когда Клаудиюс, опустив щит-указатель кверху ногами, прислонил его к стене углового магазина одежды между витринами, а сам сидел на корточках, упираясь спиной в ту же стенку. Настроение было паршивое. Он уже думал, что его просто кинули, как обычного простофилю.
Ингриде настроение друга не просто передалось, а передалось в отягощенном варианте. Она стояла на углу возле входа в магазин, стеклянные двери которого то и дело разъезжались и съезжались, каждый раз при этом выбрасывая на улицу поток теплого воздуха. Ингриде было холодно и скучно, но больше всего ей было обидно за Клаудиюса.
Однако «длинный» все-таки появился. Отсчитал Клаудиюсу тридцать фунтов – по три за каждый час работы, и подсказал, что теперь он может отнести щит-указатель в китайский ресторанчик, и его там бесплатно покормят.
– А ее? – спросил Клаудиюс, показав рукой на стоявшую чуть поодаль Ингриду.
– Ее? Пусть на улице подождет! А ты возьми это, – он передал парню маленький пластиковый пакет. – Положи его в карман куртки и потихоньку накидай туда всего. Лучше кусочки свинины и курицы!
Китайцы – парень и женщина, убиравшие со свободных столиков посуду, – увидев рекламный щит-указатель в руках Клаудиюса, приветливо закивали. Бросили взгляд на зашедшую с ним Ингриду. Китаец постарше забрал из его рук щит, отнес в подсобку. Потом показал рукой на буфетный прилавок, на котором под стеклом в металлических прямоугольных судках еще оставалась всякая еда. Из каждого судка торчала ручка большой ложки.