Шепот бессмертных

Гамова Диана

– С Криспом вышел… казус. Вернее, с его линормом. Оказывается, спрашивать имя линорма – дурной тон. Нельзя.

– А ты спросила, – кивнула Таня. – Тогда ясно…

За окном всё ещё таилась непроглядная темень. Судя по всему, снова наползли тучи. Утром может и снег пойти. Есть у нас одна примета, когда снег идет, мороз уходит. В последнее время это далеко не так. Снег ложится слегка рваным покрывалом, и ему всё равно, сколько там показывает термометр. Может, некоторые и правы. Планета мстит людям, выдавая погодные кульбиты.

– Кса-а-а-ан, вот ответь мне. – После довольно долгого молчания, протянула

колдунья. – Долго ты из себя полено будешь корчить?

Я перевела взгляд от тёмного пейзажа, скрытого чуть разрисованным инеем окном, на Таню.

– Ты о чем? – Абсолютно не поняла я.

– Угу, – покивала подруга. – Ты даже не заметила…

– Чего? – Я уже заинтересовалась.

– Да так, пустяк, – картинно зевнула Таня. – Это заметила бы любая женщина, но не ты. Тебя такие мирские вещи никогда не трогали.

– Да о чем ты?! – Воскликнула я, теряя терпение. – Говори уже!

– Ты ему нравишься! – Улыбнулась колдунья.

– Кому? – Не поняла я, и уставилась на неё квадратными глазами.

– Только вот такому полену, как ты, неведомо чувство влюблённости. – Таня будто бы не заметила моего вопроса. – Хотя… какая там влюблённость. Ты хоть симпатию когда-нибудь к кому-нибудь испытывала? Нет! – Упреждающе цыкнула она. – Отец, брат, Вёрс не в счёт… Ну-у-у-у…?

– Татьяна, – зловеще проговорила я, чуть опустив голову. – Я не просто не понимаю, о чем ты. Я вообще тебя сейчас не понимаю. Вот говоришь ты, и я слышу. Но смысла не улавливаю.

Оборотница хмыкнула, оценивающе на меня поглядела. Не знаю, что она высмотрела, но, в конце концов, её молчание закончилось приглушенным хохотом.

– Ксанка, три слова. – Хихикала Таня. – Три слова. Ты. Нравишься. Криспу.

Моя левая бровь поползла вверх. Видя такую реакцию, подруга чуть не захрюкала от сдерживаемого смеха. По её мнению, я выглядела крайне забавно.

– Вот! Что я говорила, – успокоилась, наконец, Татьяна. – У тебя реакция, как у полена. Я даже ему сочувствую.

– Полену?

– Ну, и ему тоже, – согласилась Таня. – Если без шуток, не издевайся над человеком. Если тебе он тоже, хоть капельку, симпатичен, прояви хоть какой-нибудь знак внимания.

– Какой?

– О! Попалась! – Таня снова засмеялась. Я же почувствовала, как щёки заливает теплом.

– Ну тебя! – Пробурчала я, отворачиваясь. – Психоаналитик недобитый.

– Признавайся! Он ведь в твоём вкусе!

– Не буду. Может, я и полено, но ты ведёшь себя, как подросток.

– Зато мне весело. И я не мучаюсь чувством вины за всё и всех.

Я зыркнула на неё исподлобья, решив больше не препираться. Таня поняла по-своему.

– Я слишком хорошо тебя знаю, подруга. Ты всегда чувствуешь за собой какую-нибудь вину… Бука, – хмыкнула Таня, всё же вспомнив о своём надкушенном час назад бутерброде.

Так незаметно к нам подкрался рассвет, а вместе с ним и хмурое первое мартовское утро.

5

В комнате с одним окном, задёрнутым лёгкой, местами пожелтевшей, тюлевой занавеской клубился полумрак. Именно клубился. Он мягкой тенью ложился на мебель, единственную старую картину и покрытый линолеумом пол. Он нежно окутывал ссутулившуюся человеческую фигуру, чуть светящуюся призрачно-голубым

сиянием. Если приглядеться, можно разглядеть короткие светлые волосы, широкие плечи и, вероятно, тяжёлую голову. Ибо лбом человек, сидящий за деревянным столом, утыкался в собственные ладони.

Он вздрогнул, когда я подошла чуть ближе и коснулась сгорбленной спины. Голова поднялась, оторвалась от рук, и взгляд тусклых зелёно-карих глаз скользнул по мне, но ничего не заметил. Нет, не эти глаза мне внушали опасения и страх... Где вся сила, что таили они?

– Дмитрий, – тихо позвал мой фантом.

Человек снова вздрогнул, Он не видел меня, не слышал, но явно ощущал моё присутствие.

– Нам нужна твоя помощь, – как же я надеялась, что он услышит, хотя бы почувствует мои слова – На время я закрою тебя от первого. Но только на время. Вернись в Круг.

Мои призрачные полупрозрачные руки коснулись его плеч. И почти сразу фигуру колдуна стала опутывать синяя пелена с тонкими пульсирующими волокнами. Моя сила. Моя защита. На какое-то время я смогу укрыть его от вездесущего внимания Боргезова. По крайней мере, я очень на это надеялась.

Фантом исчез, растворился, а сознание стремительно вернулось в тело.

В этой комнате ничего не изменилось. Через пришторенное окно едва ли проникал дневной свет. Я сидела на полу перед кроватью в собственной комнате в доме Вёрса. У моих, сложенных по-турецки ног, сгорела почти наполовину белая свеча – мой ориентир в пространстве. Последнее время, когда я собиралась кого-то навестить или что-то сделать в своём призрачном фантоме, я всегда оставляла горящую свечу. На её пламя проще идти. И в душе поселялась уверенность, что всё пройдёт, как надо.

Вздохнув, я пальцами зажала фитиль. Пламя погасло.

Сил моих хватило ненамного. Но уже наметился явный прогресс. Я не просто нашла Диму, но и смогла чуточку его закрыть. При этом сознание, почти не замутнённое, вернулось обратно. Поскорее бы снова ощутить себя бессмертной, ангелом. Как же надоело быть слабой!

В дверь тихонько постучали.

– Не заперто, – отозвалась я, подымаясь с пола, тут же отряхивая одежду.

– Не помешал? – недоверчиво спросил вошедший Крисп, с удивлением оглядывая меня.

– Если б мешал, – я присела, взяв огарок в подсвечнике, – я бы не ответила.

– Что ты делала на полу? – Он с интересом вытянул шею, чтоб были лучше видны мои манипуляции со свечой.

Я глянула на него. Чуть удивлённый, на губах странное подобие полуулыбки – явно что-то задумал.

– А что делают на полу? Сидят, например. Вот я и сидела, – безразлично пожав плечами, я, наконец, отодрала от подсвечника огарок и сунула его в верхний ящик комода. – Ты чего-то хотел?

Лицо Фроста затвердело. Глаза стали холодными. Он сделал несколько шагов ко мне, остановился. Я уже привыкла к его весёлой, немного хамоватой натуре. И этот образ явно не вязался с вышеперечисленным.