Шепот блуждающих песков
Шрифт:
– И умрет спустя пару часов от удавки, едва пересечет границу анчарского округа, – припечатала леди Изольда, садясь в кресло и любуясь замешательством на лице собеседника.
– Он из оседлых? – нахмурился визитер.
– Здесь все из оседлых, кроме диких кочевников и бандитов. Здешние края – это тюрьма, для кого добровольная, для кого – принудительная.
– Где можно заплатить пошлину, чтобы сняли ошейник? – похоже, что блондин относился к тем, кто считает, что если проблему можно решить с помощью денег, то это – не проблема.
– Ближайший пункт в неделе
Ее ответ явно не понравился лорду стихий.
– Насколько знаю, есть еще один способ избавиться от метки – если оседлый становится членом семьи свободного, – он побарабанил пальцами по столешнице, что была рядом с ним, – значит, я его усыновляю.
– Не его. Ее. И похоже, что Тэсс вам очень нужна, – директриса посмотрела на нежеланного гостя в упор.
– Вы даже не представляете, насколько мне нужна эта двоедушница.
Вытянувшееся лицо леди Изольды было для него лучшим из ответов.
А я поняла – пора уматывать.
Кайма еще хлопала глазами и ушами, когда я задала стрекача. В том, что директриса с минуты на минуту пошлет за мной, я не сомневалась. Этот сиятельный умел убеждать. Породниться с таким – удовольствие весьма сомнительное. Но перспектива просидеть всю жизнь с ошейником, как цепная собака, меня тоже не прельщала. Именно поэтому и решила воспользоваться случаем. И какая разница, что ключ к свободе в руках ненавистного сиятельного. Один раз я от него уже сбежала…
Когда в нашей комнате объявился Ник с сообщением, что леди Изольда желает меня видеть в своем кабинете, я уже была готова: три медяка – за пазухой, очки-гогглы в медной оправе, доставшиеся от отца, – на макушке, и любимый (он же единственный) разводной гаечный ключ – за поясом.
О том, что ко встрече с потенциальным «папочкой» стоило бы причесаться и умыться, я вспомнила уже на пороге кабинета директрисы. Решила исправиться – провела пятерней по волосам и утерла нос рукавом рубахи. Посчитав, что марафет наведен, толкнула дверь.
– Вызывали? – постаралась я быть самой кротостью.
Увы, леди Изольда знала нас всех как облупленных и не купилась на мою показную покорность. Сиятельный, который при ближайшем рассмотрении, как оказалось, радовал мир чуть воспалившимися глазами, – тем более.
Он молча изучал меня. Два раза прошелся взглядом с головы до ног и обратно, а потом выдал:
– И сколько лет вашей воспитаннице?
Директриса поджала губы и нехотя ответила:
– Через месяц – восемнадцать.
– Тогда я ее не удочеряю, – выдал он. Но леди Изольда рано обрадовалась, потому как блондин припечатал: – Я на ней женюсь. Благо от жены, в отличие от дочери, избавиться легче – разводы в империи все же разрешены.
Спустя какой-то час патер, сбивающийся через каждые пару фраз, венчал нас с ненормальным сиятельным. Надо заметить, свадьба имела шикарный размах. Приход ломился от жаждущих увидеть хоть одним глазком счастливых молодоженов. Столько народу я не видела даже тогда, когда шериф вешал Алька Пони.
Девицы умильно вытирали
Я же стояла у алтаря в красной, шуршащей, как стог сена, саржевой юбке, блузе с жабо и пышными рукавами, которые выдала мне директриса из личных запасов, корсете, чьей родиной также значился шкаф леди Изольды. Зато тяжелые сапоги с рифленой подошвой и на шнуровке мне подарил Хромой Джо, заявив, что не допустит, чтобы я выходила замуж босиком. Ими я гордилась больше всего: в таких горячий песок ноги точно не обожжет, а гремучник обломает ядовитые зубы о дубленую кожу, если сдуру решит вцепиться в лодыжку. Вместо фаты на голове царствовали любимые гогглы, пуская по стенам желтых зайчиков.
А жених был в том же сюртуке, что и вчера. От ткани попахивало костром и паленым ромом.
Сиятельный в очередной раз достал из нагрудного кармана часы-луковицу и, откинув крышку, взглянул на циферблат.
– Чада мои, перед ликом… – патер вновь подавился фразой.
Жених захлопнул часы, что хвастались миру своей золотой цепочкой, и уточнил:
– А нельзя ли побыстрее?
Священник нервно сглотнул и перешел к самым главным вопросам:
– Согласен ли ты, Хантер Элмер, перед ликом Двуединого взять в законные супруги Тэсслу Шелдон, оберегать и защищать ее, быть верным мужем и хорошим отцом?
– Да. Да. Да, – слова показались мне ударами молотка, заколачивающего гвозди в крышку гроба.
– Согласна ли ты, Тэссла Шелдон, перед ликом Двуединого взять в законные мужья Хантера Элмера, хранить ему верность и почитать, дарить детей, поддерживать очаг?
– Да. Да. Да, – ответила я трижды, как предписывала древняя традиция, и поймала себя на мысли, что слова древней, как сама жизнь, клятвы ни звуком не упоминают о любви.
То ли боятся люди давать невыполнимые обещания перед божественным ликом (ведь многие браки заключаются по расчету), то ли считают чувства «бабской блажью». Именно так, и никак иначе, величал любовь кабачник Сэм. Впрочем, глядя на трех потасканных жизнью и клиентами «красоток», что ошивались в его баре, в это утверждение умудренного жизнью хозяина барной стойки я охотно верила.
Погрузившись в свои мысли, я не сразу почувствовала, как ошейник с тихим звоном упал на пол. Долгожданная свобода. Теперь главное – ее не потерять. Насчет причины, по которой я ее получила, у меня имелись догадки. Слишком уж явное совпадение: появление в моей жизни призрака и нежданное замужество.
Супруг, в этот момент скосивший на меня недобрый взгляд, протянул руку.
Я с недоверием вложила в его открытую ладонь свою, и патер поднес чашу. Наши кисти погрузились в кроваво-красное вино. Когда же появились снова – на тыльной стороне ладони, что у меня, что у этого Хантера, красовались брачные татуировки.