Тебе в молчании я простираю рукуИ детских укоризн в грядущем не страшусь.Ты втайне поняла души смешную муку,Усталых прихотей ты разгадала скуку;Мы вместе – и судьбе я молча предаюсь.Без клятв и клеветы ребячески-невиннойСказала жизнь за нас последний приговор.Мы оба молоды, но с радостью стариннойЛюблю на локон твой засматриваться длинный;Люблю безмолвных уст и взоров разговор.Как в дни безумные, как в пламенные годы,Мне жизни мировой святыня дорога;Люблю безмолвие полунощной природы,Люблю
ее лесов лепечущие своды,Люблю ее степей алмазные снега.И снова мне легко, когда, святому звукуВнимая не один, я заживо делюсь;Когда, за честный бой с тенями взяв поруку,Тебе в молчании я простираю рукуИ детских укоризн в грядущем не страшусь.
‹1847›
«Не спится. Дай зажгу свечу. К чему читать?…»
Не спится. Дай зажгу свечу. К чему читать?Ведь снова не пойму я ни одной страницыИ яркий белый свет начнет в глазах мелькать,И ложных призраков заблещут вереницы.За что ж? Что сделал я? Чем грешен пред тобой?Ужели помысел мне должен быть укором,Что так язвительно смеется призрак твойИ смотрит на меня таким тяжелым взором?
‹1854›
Одинокий дуб
Смотри, – синея друг за другом,Каким широким полукругомУходят правнуки твои!Зачем же тенью благотворнойВсе кружишь ты, старик упорный,По рубежам родной земли!Когда ж неведомым страданьям,Когда жестоким испытаньямПридет медлительный конец?Иль вечно понапрасну годыРукой суровой непогодыУпрямый щиплют твой венец?И под изрытою короюТы полон силой молодою.Так старый витязь, сверстник твой,Не остывал душой с годамиПод иззубренною мечами,Давно заржавленной броней.Все дальше, дальше с каждым годомВокруг тебя незримым ходомПолзет простор твоих корней,И, в их кривые промежуткиГнездясь, с пригорка незабудкиГлядят смелее в даль степей.Когда же, вод взломав оковы,Весенний ветр несет в дубровыТвои поблеклые листы,С ним вести на простор широкий,Что жив их пращур одинокий,Ко внукам посылаешь ты.
‹1856›
«Да, здесь, в этом лесу, был дуб, с которым мы были согласны, – подумал князь Андрей. – Да где он?» – подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и, сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия – ничего не было видно.
Л. Н. Толстой. «Война и мир».
«Пойду навстречу к ним знакомою тропою…»
Пойду навстречу к ним знакомою тропою.Какою нежною, янтарного зареюСияют небеса, нетленные, как рай.Далеко выгнулся земли померкший край,Прохлада вечера и дышит и не дышитИ колос зреющий едва-едва колышет.Нет, дальше не пойду: под сению дубовВсю ночь, всю эту ночь я просидеть готов,Смотря в лицо зари иль вдоль дороги серой…Какою молодой и безграничной веройОпять душа полна! Как в этой тишинеВсем, всем, что жизнь дала, довольная вполне,Иного уж она не требует удела.Собака верная у ног моих приселаИ, ухо чуткое насторожив слегка,Глядит на медленно ползущего жука.Иль мне послышалось? – В подобные мгновеньяВдали колеблются и звуки, и виденья.Нет, точно – издали доходит до меняНетерпеливый шаг знакомого коня.
‹1859›
«Не
первый год у этих мест…»
Не первый год у этих местЯ в час вечерний проезжаю,И каждый раз гляжу окрест,И над березами встречаюВсе тот же золоченый крест.Среди зеленой густотыКарнизов обветшалых пятна,Внизу могилы и кресты,И мне – мне кажется понятно,Чт'o шепчут куполу листы.Еще колеблясь и дышаНад дорогими мертвецами,Стремлюсь куда-то, вдаль спеша,Но встречу с тихими гробамиСмиренно празднует душа.
‹1864›
‹…› Мы уже давно были с H'el`ene в переписке, но она с самого начала писала мне по-французски, и я даже не знаю, насколько она владела русской «почтовой прозой». Я всегда писал ей по-русски.
‹…› Если я искренно жаловался своему другу Алексею Федоровичу на кого-либо, то только на себя, не находящего никакого исхода тому томлению, которое выражалось в письмах хорошо знакомой им девушки. Она не менее меня понимала безысходность нашего положения, но твердо стояла на том, что, не желая ни в каком случае выходить замуж, она, насильственно порывая духовное общение, только принесет никому не нужную жертву и превратит свою жизнь в безотрадную пустыню. Не высказав никакого определенного мнения, Бржесский посоветовал мне съездить в Федоровку, где Елена гостит в настоящее время, и постараться общими силами развязать этот гордиев узел.
Конечно, восторженная наша встреча не повела ни к какой развязке, а только отозвалась на нас еще более тяжкою и безнадежною болью. ‹…›
А. А. Фет. «Ранние годы моей жизни».
Старые письма
Давно забытые, под легким слоем пыли,Черты заветные, вы вновь передо мнойИ в час душевных мук мгновенно воскресилиВсе, что давно-давно утрачено душой.Горя огнем стыда, опять встречаю взорыОдну доверчивость, надежду и любовь,И задушевных слов поблекшие узорыОт сердца моего к ланитам гонят кровь.Я вами осужден, свидетели немыеВесны души моей и сумрачной зимы.Вы те же светлые, святые, молодые,Как в тот ужасный час, когда прощались мы.А я доверился предательскому звуку,Как будто вне любви есть в мире что-нибудь!Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,Я осудил себя на вечную разлукуИ с холодом в груди пустился в дальний путь.Зачем же с прежнею улыбкой умиленьяШептать мне о любви, глядеть в мои глаза?Души не воскресит и голос всепрощенья,Не смоет этих строк и жгучая слеза.
1859 (?)
«Томительно-призывно и напрасно…»
Томительно-призывно и напрасноТвой чистый луч передо мной горел;Немой восторг будил он самовластно,Но сумрака кругом не одолел.Пускай клянут, волнуяся и споря,Пусть говорят: то бред души больной;Но я иду по шаткой пене моряОтважною, нетонущей ногой.Я пронесу твой свет чрез жизнь земную;Он мой – и с ним двойное бытиеВручила ты, и я – я торжествуюХотя на миг бессмертие твое.
‹1871›
«Ты отстрадала, я еще страдаю…»
Ты отстрадала, я еще страдаю,Сомнением мне суждено дышать,И трепещу, и сердцем избегаюИскать того, чего нельзя понять.А был рассвет! Я помню, вспоминаюЯзык любви, цветов, ночных лучей.Как не цвести всевидящему маюПри отблеске родном таких очей!Очей тех нет – и мне не страшны гробы,Завидно мне безмолвие твое,И, не судя ни тупости, ни злобы,Скорей, скорей в твое небытие!