Шепот скандала
Шрифт:
— Нас сейчас отведут к настоятелю монастыря, — сказал, обращаясь к ней, Алекс. — Он — архимандрит, главный священник монастыря, великий человек и великий ученый. Насколько я понял, он живет в Беллсунде уже лет сорок.
Джоанна кивнула:
— Спасибо. — Она чувствовала, что монах разглядывает ее. Это был молодой человек, но у него было лицо старика, мудрого и погруженного в размышления. Под его испытующим взглядом Джоанна ощущала себя уязвимой. Казалось, что монах видит ее насквозь: все ее надежды и страхи. Монах повел их сквозь арочные переходы между зданиями,
— Климат здесь мягкий, потому что мы находимся в долине, — прошептал Алекс, когда увидел, что Джоанна с удивлением смотрит на зеленые деревья и растения. — У них здесь очень хитроумная система труб, проложенных под землей, по которым идет горячая вода и нагревает почву.
— Лотти будет в восторге, — заметила Джоанна. — Наконец-то она увидит зеленые деревья.
— Она также сможет принять горячую ванну, — добавил Алекс. — Это, несомненно, приведет ее в лучшее расположение духа, поскольку она с презрением отвергла баню. Домик для гостей прекрасно оборудован.
Они повернули за угол. Монах постучал в огромную деревянную дверь и, пробормотав что-то, исчез за ней, оставив их стоять на пороге.
— Он сейчас вернется, — пояснил Алекс. — Пошел предупредить настоятеля о том, что мы здесь.
Сердце Джоанны билось с утроенной силой. Мысли путались, трепетали, как бабочки в паутине, цепляясь друг за друга. Впервые за все время она подумала о том, какой окажется Нина. Светленькой, как Дэвид, или она будет похожа на свою русскую маму? Джоанна вдруг задумалась о том, что девочка будет чувствовать, когда ее заберут из привычной для нее жизни. Ведь она уже потеряла мать, а теперь ее хотят забрать и увезти далеко от дома. Джоанна забеспокоилась. Она сложила руки вместе и почувствовала, что у нее влажные ладони.
Дверь открылась.
— Владыка примет вас прямо сейчас, — объявил молодой монах.
Джоанна не решалась войти, но Алекс взял ее за руку и повел внутрь.
Они стояли в кабинете владыки с широкими стеклянными окнами, выходившими в сад и на море. В огромном очаге пылал огонь. Каменный пол был устлан яркими разноцветными коврами. На письменном столе лежала большая открытая книга с картинками, изображавшими людей и морских чудищ. Атмосфера в комнате была такой умиротворенной, что на какое-то мгновение сердце Джоанны успокоилось.
Со стула у очага поднялся мужчина и подошел к ним. Он был стар и горбился. В руке он держал письмо, и с замиранием сердца Джоанна узнала почерк Дэвида. Значит, все это было правдой, подумала она.
Волнение охватило ее, подобно вспышке света. Алекс, похоже, почувствовал ее состояние и внимательно смотрел на нее. Она ринулась вперед, не имея сил ждать дольше:
— Владыка.
Ни один мускул на лице монаха не дрогнул. Он внимательно и проницательно рассматривал ее своими серыми выцветшими глазами. Потом подал ей руку, его кожа была прохладной, тонкой и сухой, ее — лихорадочно горячей.
— Добро пожаловать в Беллсунд, леди Грант, — произнес он на безупречном английском. Затем повернулся к Алексу и слегка
— Да, это так. — Джоанна с трудом подбирала слова.
Настоятель кивнул на письмо, которое держал в руке.
— Это распоряжения лорда Дэвида, которые он оставил, относительно своей дочери, — сказал он. В его голосе было что-то такое, что трудно было определить. — Я сейчас же провожу вас к Нине.
Алекс и Джоанна проследовали за ним по длинным коридорам и вышли на улицу, где царил яркий холодный день.
Свернув за угол, они оказались перед низким вытянутым зданием с садом, откуда доносились детские голоса.
— У нас здесь школа, — объяснил настоятель, и Джоанна вспомнила, что Аня рассказывала ей, что научилась читать и писать, а также выучила английский язык в монастырской школе. — Охотники и трапперы приходят и уходят, — продолжал настоятель, — но в монастыре всегда найдется место для их детей.
Дети играли. Их было десять или одиннадцать. У них были обручи, палочки и мячики, а также разноцветные камушки из гальки и разрисованные волчки, которые блестели на солнце.
— Вот Нина, — сказал настоятель, указывая на маленькую девочку, которая сидела с двумя другими малышами. Они болтали, нанизывая яркие камушки на кожаный шнурок. — Ей уже почти три года.
Темненькая, как ее мама, подумала Джоанна, не светленькая, как Дэвид…
Это была очаровательная девочка с темными волосами и черными глазками. На ней было вылинявшее розовое платьице с маленьким кружевным белым фартучком. Старая одежда, отметила про себя Джоанна.
«Я куплю ей новую одежду, какую она захочет, платья и ленточки всех цветов радуги и шляпки с лентами в тон…»
Джоанне хотелось подбежать к ребенку, схватить и крепко прижать к себе. У нее даже дыхание перехватило, таким сильным было это желание.
— Мальчик и другая девочка — ее двоюродные брат и сестра, — пояснил настоятель. — Их зовут Торен и Галина.
Джоанна быстро посмотрела на него:
— Двоюродные брат и сестра? Но я думала, что Нина — сирота.
— Да, — сказал настоятель, — но ее мать приехала сюда на Шпицберген с братом. У него тоже есть семья, здесь, в деревне. Когда Нина осиротела и ее оставили у нас, они пришли ко мне и спросили, нельзя ли им забрать ее в семью. Нина не живет здесь, — добавил он. — Она живет со своей семьей.
Джоанна увидела, как Нина взяла один из идеально ровных камушков и посмотрела сквозь него на солнце, она улыбнулась, когда он засверкал в лучах золотым, желтовато-коричневым и ярко-красным цветом. Другая маленькая девочка, Галина, выглядела очень серьезным ребенком. Она положила Нине на ладошку другой камушек, и их темные головки наклонились друг к дружке, когда девочки принялись рассматривать его. Джоанна почувствовала, как что-то твердое и острое вонзилось ей в грудь и осталось там надолго.