Шепот страха
Шрифт:
Когда Бетани спустилась, в зале еще были гончие, и это означало, что Адам еще не ушел. За столом никого не было; Бетани налила себе кофе и взяла подсохший тост, не решаясь тревожить звонком миссис Пенарвен. Она хмуро жевала, обеспокоенная историей с уходом Салли.
Обернувшись на скрип ступеней, она увидела Адама; он спускался по лестнице, прижимая к груди пустые бутылки из-под виски. Выглядел он устало. Бетани сочувственно подумала, что это не удивительно. Адам прошел через зал; гончие возбужденно закрутились возле его ног. Усталым движением он опустил бутылки на стол:
— Удивительно, сколько бутылок
— Бесполезно скрывать это, правда? Она не больна. Моя жена — безнадежный алкоголик! — Легким движением руки он пустил бутылку крутиться по столу.
Бетани поднялась.
— Дина говорит, вы хотели меня видеть.
— Салли ушла; я думаю, вы уже слышали.
— Да, меня это удивило. Я ведь видела ее поздно прошлой ночью. Адам удивленно посмотрел на нее.
— Вы ее видели?
Бетани с трудом подавила горькую усмешку. Она представила, как отвечает ему: «О да, она дралась с вашей женой». — «Из-за чего?» — спросит он. — «Из-за вас, мистер Трегаррик». Нет, она не могла это сказать. Она выровняла бутылки, стоящие на столе.
— Салли не говорила, что собирается уходить, хотя должна была уже знать — дело было поздней ночью. Адам пару секунд раздумывал над услышанным, затем сказал:
— Так или иначе — она ушла, и я не могу сказать, что сожалею об этом. — Бетани пристально посмотрела на него. Он продолжал:
— Я подозреваю, что это она приносила Грейс спиртное. Но я никогда не был в этом уверен, да и найти кого-нибудь другого, кто согласится присматривать за Грейс, очень трудно. Сами понимаете — это неприятная и неблагодарная работа.
— Вскоре, после того как я оставила Салли на кухне, в доме кто-то кричал, — сказала Бетани. Адам отвел взгляд. — Странно, что никто, кроме меня, не вышел посмотреть, что случилось.
— Это наверное, Грейс, — сказал он после недолгого молчания. — Она здорово напилась вчера ночью. Я слышал, как она бродит по комнате, натыкается на мебель и все роняет. Когда я к ней вошел, она подняла крик; с ней случилась истерика. Домашние привыкли к таким сценам.
Бетани смотрела на него, пытаясь заметить какие-нибудь признаки неискренности.
— Я вот о чем хотел вас попросить, — продолжал он, — миссис Пенарвен и так достанется, пока мы не найдем замену Салли, так что я подумал… мне очень не хочется вас об этом просить… не могли бы вы что-нибудь сделать с Грейс? Она в ужасном состоянии сегодня утром.
Бетани разгладила салфетку дрожащими пальцами.
— Я сделаю все, что смогу, — ответила она.
— Она, наверное, еще спит, но вы можете к ней подняться. Вам придется поменять постельное белье и одежду на ней. Я надеюсь, что вы не рассердитесь на меня.
Они направились к лестнице, но он вдруг остановился и нахмурился:
— Не нужно. Никуда не ходите. Мне не стоило вас просить.
Она улыбнулась ему.
— Все в порядке, я не сержусь; на самом деле.
Наверху он опять остановился:
— Я очень вам благодарен, больше, чем вы можете себе представить.
Он задержался, глядя на Бетани, затем пошел по галерее прочь.
Бетани зачарованно проводила его взглядом, радостно улыбнулась и, чувствуя себя легко и празднично, пошла к Грейс.
Когда Бетани,
— Где Салли?
— Она ушла, миссис Трегаррик.
Ее глаза вдруг широко открылись и потемнели от ужаса.
— Ушла, — прошептала она. — С кем?
— Одна, насколько я знаю.
— Боже мой! — Ее голос перешел в крик. — Она мертва! Она мертва!
Бетани уложила всхлипывающую Грейс обратно на подушки.
— Почему вы думаете, что она мертва? Грейс не отвечала. Бетани убирала комнату, из которой уже почти выветрился запах рвоты и пролитого виски; повернувшись к кровати она увидела, что по щекам Грейс текут слезы.
— Адаму нужно было жениться на ком-нибудь вроде вас, — неожиданно сказала она. — А от меня какая ему польза? Я даже Дине не могу быть хорошей матерью, а вас Дина любит. Для всех будет лучше, если я умру.
— Не нужно, миссис Трегаррик… — запротестовала Бетани, но Грейс уткнулась лицом в подушку, и ей оставалось только молча негодовать на Адама, чья бессердечность довела его жену до такого состояния.
Дождь продолжал идти с перерывами еще три дня, к концу которых Грейс стала выказывать явные признаки раздражения. Она держалась трезвой; по наблюдению Бетани — только благодаря удачному налету Адама на запас виски. Ее резкость, казалось, влияет и на других; Дина была непоседлива и капризна сверх обычного.
— Когда ты поедешь обратно в Лондон, Тео, я, пожалуй, поеду с тобой, — сказала как-то раз Грейс, оторвавшись наконец от залитого дождем окна.
Какого бы мнения ни была Бетани о Тео, она была рада, что его присутствие успокаивает Грейс; кроме того он с бесконечным терпением играл в карты с Диной и учил ее новым играм. Чаще всего к ним присоединялись Бетани и Эсме, и время пролетало незаметно, пока Тео забавлял их своими рассказами.
— Если ты уедешь в Лондон, то кто будет укладывать тебя в постель, когда ты сама будешь не в состоянии передвигаться? — без улыбки спросила Эсме.
— Тео, конечно. Кто же еще? — улыбнулась Грейс.
Тео заливисто рассмеялся, тем самым непринужденно прекратив дальнейшую перебранку между женщинами. Бетани почувствовала к нему симпатию.
— Мой муж совсем с ума спятил, — сказала Грейс несколькими минутами позже. — Действительно, нужно быть сумасшедшим, чтобы целый день шляться под таким дождем. Разве что он избегает наше общество.
— Он всего лишь старается, чтобы хватало денег на ту беззаботную жизнь, которая тебе так нравится, — сказала Эсме. — Ты была не против того, чтобы тратить доход с поместья, пока жила в Лондоне. Тогда делами занимался отец Адама. Кто-то должен заниматься этим сегодня. Фермы, знаешь ли, сами собой управляться не будут. Может, тебе это не приходило в голову, но содержать дом вроде нашего стоит немалых денег, а земли, дающие доход, довольно обширны. Вот почему твой сумасшедший муж работает сейчас где-то там, снаружи, а не отсиживается в тепле и уюте. Бетани без лишних напоминаний знала, что Адам часто отлучается из дома и понимала, что ей это не безразлично — она хотела бы видеть его чаще. С тех пор, как он попросил ее помочь Грейс, они едва обменялись парой слов, и Бетани должна была признаться, что многое отдала бы за то, чтобы опять услышать в его голосе ту теплоту, что она тогда почувствовала.