Шепот в городе
Шрифт:
Новый звонок мобильного выдернул меня из потока воспоминаний. На этот раз звонил Славка Бурцев, мой помощник и правая рука.
– Доброе утро. Слышала уже про ночное нападение в парке? – голос его звучал звонко. В нём чувствовалось возбуждение охотничьего пса, взявшего след, – похоже, Чулочник опять вылез из своей норы.
– Слышала, – коротко ответила я.
– Делаем сюжет?
– Да, конечно. Подключай ребят.
– Я заеду за тобой минут через двадцать, – бросил Славка, и отключился.
Положив трубку, я взглянула в окно. Там уже забрезжил рассвет, и хмурое осеннее солнце делало слабые попытки найти лазейку в череде тяжело нависающих туч. Предстоял насыщенный день. Я мельком взглянула в зеркало на своё бледное и сосредоточенное
***
Проклятая боль в суставах опять давала о себе знать. Осеннее обострение хронической болячки в этом году скрутило так, что даже перемещаться по своей гнилой избушке приходилось тяжело. Кряхтя и постанывая, он направился к колонке, с трудом волоча больные ноги и гремя на ходу пустыми ведрами. Осень выдалась холодная и мрачная. Городская окраина не радовала уже красотой пейзажей, а облетевшие деревья стояли, растопырив голые лапы, словно готовясь ловить ими первый скупой снежок.
Слева от колонки была проложена тропинка, ведущая к городскому пустырю. Пройдя через него, можно было выйти к построенному за годы его отсутствие поселку для богатых сограждан. Вот где жизнь! Дома огромные, красивые, в два, а то и в три этажа, каждый спрятан за высоким, неприветливым забором. Прямо, местная Рублёвка. А здесь у них все мрачно и тихо. В соседних домишках, стоящих рядом, таких же старых, как и его собственный, доживали свой век две одинокие старухи.
С трудом поднявшись на крыльцо и стараясь заглушить тяжелый хронический кашель, доставшийся от тюремного прошлого, он вошел в сени и поставил ведра с водой рядом со столом, на котором старенькая электроплитка из последних сил грела его нехитрый ужин. Из-за шторки был виден тот угол комнаты, в котором находился предмет его гордости, новый плоский телевизор с большим экраном и четким изображением. Только что закончился прогноз погоды, и на экране появилась звезда местного телеканала. «Красивая девка», – подумал он, тяжело присаживаясь на стул, – «но до подруги ей все равно далеко. Та была уж чистый ангел. Уродилась же такая!»
Между тем ведущая закончила говорить о всяких насущных делах, типа совещания у мэра и проблемах, связанных с началом отопительного сезона, и перешла к криминальным новостям.
– Минувшей ночью произошло очередное нападение на женщину в городском парке, – произнесла она, глядя с экрана серьёзным, пронзительным взглядом.
Он бросил перемешивать картошку на старенькой сковородке, взял пульт и сделал звук громче.
– По данным следствия, преступление связывают с серией убийств орудующего на территории нашего города маньяка, получившего прозвище Чулочник из-за своего пристрастия совершать удушение своих жертв с помощью черных женских колготок. По счастливому стечению обстоятельств, в этот раз жертва нападения осталась жива. Полиция города обращается с просьбой ко всем, кто мог стать свидетелем преступления или располагает иными сведениями по данному делу, обращаться по телефону.
Продиктовав номер, ведущая стала брать интервью у какого-то ментовского начальника, который распинался, докладывая, сколько сил и нервов положили они на поимку неизвестного злодея.
– Живая, значит, говорите, – тихо пробормотал он и снова вернулся к плите с застывшей на лице гримасой задумчивости.
Он снял сковородку с огня, достал из кармана старенький мобильник, и набрал номер.
– Надо встретиться, – произнес он короткую фразу и нажал кнопку отбоя.
***
Сегодня с утра у меня было полно дел. Мы снимали сюжет о Доме престарелых, лейтмотивом которого был призыв к милосердию и терпимости. Затем я брала интервью у главного режиссера драмтеатра, поделившегося планами и перспективами на предстоящий театральный сезон. С ним я была знакома лично. Дело в том, что моя мама была уже много лет примой этого театра. Имя Елены Суворовой, а именно так звали мою маму, можно было встретить на каждой театральной афише, сообщавшей о премьере спектакля. Её таланту
Ярослав Гранин, с которым я сегодня беседовала, был уже третий главный режиссёр за время её театральной карьеры. Возможно, поэтому интервью прошло, как по маслу, Гранин с удовольствием делился творческими планами, искромётно шутил и раздавал комплименты в том роде, что у гениальной матери гениальная дочь
Когда позвонил Саша, вся команда трудилась, готовя материал к вечернему эфиру.
– Привет, надо переговорить, – немногословно пояснил он.
– Есть новости по делу? – насторожилась я, вся превратившись во внимание.
– Да. Но это не телефонный разговор.
Договорившись о времени и месте встречи, я зашла в монтажную, в которой сейчас работали ребята.
– Я отлучусь, заканчивайте без меня, – коротко бросила я Славке, накидывая на плечи пальто.
До места встречи с Сашей я добиралась на такси. Моя машина все еще была в автосервисе, и проблему перемещения я решала, как придется. Кафе, в котором мы договорились встретиться, находилось в самом центре, недалеко от Сашкиного управления. Он пожертвовал на разговор со мной своим обеденным перерывом. Однако оставлять приятеля голодным мне не позволила совесть, поэтому мы решили совместить разговор с трапезой.
Народу в кафе было немного, и Сашку я заметила сразу. Он сидел за столиком у окна, и сосредоточенно пережевывал котлеты, запивая их ягодным компотом
Я поприветствовала его и уселась напротив.
– Будешь обедать? – поинтересовался Саша.
– Салат «Цезарь» и чай, – коротко бросила я официантке, и сосредоточилась на своём собеседнике. – Рассказывай.
Он отодвинул тарелку и внимательно посмотрел на меня.
– Значит так. Потерпевшая наша – Филимонова Мария Сергеевна, сорока двух лет от роду. Возвращалась через парк домой из ресторана «Вавилон», где трудилась посудомойкой. Смена её закончилась в районе двенадцати, и в половину первого она уже шла через городской парк, поскольку, если пройти напрямую, то от ресторана до её дома по улице Пушкина минут пятнадцать ходу.
– Как она? – спросила я, испытывая искреннюю озабоченность.
– Пришла в себя. Удалось допросить, Саша взглянул на меня выразительно.
– Сообщила что-нибудь интересное? – я вся превратилась в слух.
– Есть информация, – Саша придвинулся чуть ближе, – нападение произошло внезапно, сзади, с удушающим захватом правой рукой
– Что это значит? – спросила я.
– Ничего особенного. Скорее всего, нападавший был правша, а это, как ты понимаешь, не облегчает нам задачу. Затем повалил её на землю и начал душить руками, видимо, одетыми в перчатки. Когда она практически потеряла сознание, обмотал вокруг шеи петлю, как ты понимаешь, из пресловутых чёрных колготок. Потерпевшая начала задыхаться, но тут она почувствовала, что петля ослабла, она рванула её рукой и освободилась. Нападавшего уже рядом не было. Зато вскоре нарисовалась наша подвыпившая парочка, которая в итоге и вызвала полицию. Потерпевшая показала, что роста и телосложения нападавший был среднего, силу в руках имел немалую. На голове был капюшон и вроде бы, спортивная шапка. Лица разглядеть не удалось.
– Это всё? – спросила я, несколько разочарованно глядя на Сашу.
– Нет. Есть одна деталь. В процессе борьбы рукав куртки нападавшего задрался, и при тусклом ночном освещении она увидела на запястье его левой руки, чуть выше сгиба, неровный шрам, похожий на след от ожога.
– Ну, хоть какая-то деталь. Правда, как и кого по ней можно вычислить?
Я вспомнила, что даже в кругу моих знакомых был человек с подобной отметиной. Только вряд ли это был маньяк. Он уже практически год не появлялся в городе, и, если уж его и было в чём обвинять, так это в том, что моё сердце было вдребезги разбито.