Шёпот яда
Шрифт:
Один из теневых драконов размером с собаку спустился с черного задымленного неба. Если бы Медраш полагался только на свои глаза, то заметил его приближение лишь после того, как клыки монстра вонзились бы ему в горло, но, благодаря Торму, он почувствовал приближение тошнотворной тьмы. Это дало ему возможность взмахнуть мечом. Копье, к сожалению, уже давно сломалось об тяжелый гранитный щит гиганта.
Клинок паладина раскроил череп монстра и тот исчез в темном дыму. В этот же момент Баласар выхватил один из легких арбалетов, прикрепленных к его седлу, поднял его в одной руке
Всадники добрались до очередной развилки, и Баласар, натянув поводья, направил свою лошадь вправо.
– Нет, - сказал Медраш. – В другую сторону.
– Ты уверен? – спросил Баласар сквозь зубы, натягивая тетиву арбалета. – Здесь же настоящий лабиринт.
– Я уверен.
– Ответил Медраш. Теперь, когда они были близко к центру, он мог почувствовать неестественную ауру ритуала – или, быть может, самого Скутосина – так же, как почувствовал приближение теневого дракона.
Он повел за собой кавалеристов и пеших воинов, следовавших за ними, дальше, попутно преодолев еще две группы гигантов, пытающихся преградить им дорогу. А затем он ахнул.
Потому что чувствовать эту мерзость было неприятно, а уж видеть... Еще в прошлый раз Скутосин показался Медрашу отвратительным, хотя он и не мог сказать – почему. Теперь, когда паладин смог рассмотреть дракона поближе, это уродство буквально бросилось ему в глаза.
Но каким бы ни был отвратительным дракон, огонь, вырывающийся из щелей в земле, был еще хуже. Сначала Медрашу он казался обычным желтым пламенем, теперь же оно переливалось. Сначала оно было красным, затем зеленым, синим, после цветом белоснежной кости, а в конце – черным, словно тень.
Медраш мог разглядеть что-то в пламени, или даже, скорее, сквозь него. Обрывок какого-то другого места. Языки пламени подергивались, напоминая судороги Налы, но с легким оттенком ужасающего чувства мощи, злобы и презрения.
Он понял, что обязан остановить появление этой сущности в их мире. И желательно до того, как осознание надвигающейся катастрофы ввергнет в страх и отчаяние его товарищей. А значит у него не было времени дожидаться волшебников.
Медраш воззвал к Торму. Холодная и бодрящая, как горный источник, Сила хлынула сквозь него и сконцентрировалась в его руке.
Он не знал, как он может сорвать ритуал, но, руководствуясь инстинктом, сунул меч под руку со щитом и ударил заряженной Силой рукой по земле.
Состоящая из стального мерцания, огромная призрачная латная перчатка появилась в воздухе, опустилась вниз и прикрыла источник огня ладонью. Пораженные гиганты-шаманы вскрикнули и отступили.
Боль опалила руку Медраша, как будто он сам только что загасил огонь голой ладонью. У него было такое ощущение, будто руку в момент опалило, затем леденящее исцеление остановило боль, а после руке нанеся какой-то другой ущерб.
Но он не мог разобраться во всех этих ощущениях. Ему потребовалось использовать всю свою силу воли, чтобы не потерять концентрацию и удержать Силу, дарованную
Вероятно, эта борьба продлилась лишь пару ударов сердца, после чего Медраш открыл глаза и увидел, что призрачная перчатка исчезла, а пламя полностью погасло.
Он не мог сказать почему. Его рука все еще горела, будто обожженная, но срыв ритуала даровал паладину прилив удовлетворения, которое лишь усилилось, когда Скутосин резко повернул голову в их сторону.
– Извини? – заговорил Баласар. – тебе нужен был этот огонь?
Взгляд Скутосина метнулся к шаманам.
– Убейте их.
– Рявкнул он.
Гиганты достали несколько шаров Налы, подняли их на уровень глаз, а спустя некоторое время ахнули и пошатнулись.
– Упс. – Сказал Баласар.
Медраш снова воззвал к Силе Торма, чтобы подавить пульсацию в своей руке. Это не остановило боль полностью, но приглушило её. Когда он попытался схватить обмотанную проволокой рукоять своего меча, он обнаружил, что может это сделать.
– Вот так оно и бывает, - сказал он.
– Мы знаем, как противостоять всем твоим уловкам. Сдавайся, и, возможно, Тархан проявит к тебе милосердие.
– Сдаться?
– повторил Скутосин. – Ты спятил? Ты думаешь, мне действительно нужны уловки или какая-то помощь, чтобы уничтожить россыпь жалких насекомых, типа тебя? Я – бич твоего народа. – С этими словами Скутосин бросился на драконорожденных.
Медраш поскакал к нему навстречу. Баласар и остальные всадники двинулись следом.
Бой предстоял ужасный. Вероятно, многие его товарищи погибнут сегодня. Но паладин был доволен – его люди не дрогнули и ринулись в атаку, а дракон, обуреваемый яростью, остался на земле, где до него могли дотянуться мечи и копья драконорожденных. И по мере того, как все больше и больше тимантерцев – воинов и магов – будет прибывать сюда, в сердце Эшхолда…
Что-то опалило Медраша спину. Его конь качнулся вперед и упал. По обе стороны от него упали и другие лошади, и на доспехах всадников блеснуло желтое пламя.
Медраш сильно ударился головой, и что-то треснуло. Внезапно все показалось тусклым и далеким. Неважно. Какой-то инстинкт продолжал настаивать на том, чтобы паладин попытался встать, но он обнаружил, что вовсе не может двигаться.
Внутри рта Нала все еще чувствовала тепло и покалывание, когда она восторжествовала, увидев, что Медраш упал и не поднимался.
Несмотря на все ее усилия, паладин и другие всадники опередили жрицу и прервали ритуал прежде, чем она смогла достичь центра Эшхолда. Но несмотря на то, что срыв ритуала был кощунством, это могло сыграть на руку Нале. Так она сыграет более значимую роль в победе, чем докажет Скутосину свою ценность.
Она использовала Силу Тиамат, чтобы усилить своё дыхание, а затем атаковала драконорожденных в спину. Огненный залп поглотил с полдюжины всадников. Она жалела лишь о том, что Медраш и Баласар были недостаточно близки друг к другу, чтобы она могла поразить их обоих сразу. Но паладин был более важной целью, и если Темная Госпожа улыбнется ей, она все равно может убить его брата по клану.