Шепот звезд (Сталь и песок 2)
Шрифт:
Стоявшая рядом Филиция шумно выдохнув, затянула печальную ноту. Монотонная, тяжелая, угнетающая звуковая волна вдруг взорвалась богатыми перепады тональностей без слов, но в тоже время сплетаясь в не разборчивые звуки, побуждала к действию, проникала в каждую клеточку и обращалась напрямую к дремлющим инстинктам. Усиливая дремучие животные начала, будила в каждом зверя незнающего пощады и боли. И на последней ноте высокого контральто, когда казалось звенящие он напряжения мышцы лопались от избытка силы, прозвучал резкий, переходящий в ультразвук вой. Взведенные песней "младшие"
Расправа не была долгой. Стремительность и дикий напор сломал первые ряды вооруженных людей, а дальше начался кровавый пир животной ярости. Спустя десяток минут, Фрида уже смотрела на следы побоища.
Залитые кровью тела, стонущие и державшиеся за уши люди, буквально валялись вповалку. Сноровисто обыскивая полуживых, срывая с оглушенных всю одежду, "младшие" внюхивались в тела. Выискивая живых приводили в чувство и толчками, рыком выгоняли голых, стонущих и пошатывающихся в туннель, к пути наружу. А следом же тащили тела поверженных.
– Время на исходе, сестра, – протянула прежним голосом, вновь ставшая собой повелительница мерцающих в сумраке сапфиров, – В какой стороне колыбель?
Пребывая в туманном состоянии Фрида подняла ошалевшие глаза на говорившую. Запах крови и вид вываленных внутренностей, раздробленных костей вызывала в ней панику, но другая часть, новая сущность все больше и больше принимавшей власть над сознанием – только утробно урчала, буквально вдыхая аромат поверженных врагов, истекала волной животного удовольствия.
Видя мир двумя разными сущностями, сознание разрывалось на две части и эта причиняло ей боль от которой она едва стояла на ногах. Скользнув взглядом по стене, с измазанным красными брызгами указателем уровней, Фрида махнула рукой в левый провал.
Вновь шелест бегущих лап, рыки, крики и редкие всполохи излучателей. И новая песня разрывала тишину туннеля не человеческими нотами, буквально вытаскивающими сидящую в ней тварь наружу, а ее сбрасывало все глубже в пучину темноты. В небытие.
Едва удерживаясь на ногах, Фрида шаталась от гудевшей колоколом головы, вновь следовала за бывшей женщиной, а сейчас владычицей рептилий, что слушались ее беспрекословно и заливали коридоры реками крови и трупами поверженных людей, пытавшихся организовать сопротивление силе не признающей преград.
Сбившись со счета туннелей и преград Фрида свалилась перед последним тамбуром. Едва подняв руку указала великану на шлюз межуровневого перехода. Не подчинившейся команде экстренного открытия, стена металла не смогла выдержать и трех ударов Несущих гнев. Вогнутая и порванная стальная плита была сорвана с направляющих реек вместе с осыпающейся крошкой потолочной коробки. И твари ворвались в раскрашенные в яркие цвета залы.
Ударивший в сознание детский визг буквально содрал с нее кожу. Ужас и бессилие беззащитность перед кошмаром, – все вложилось в крик детей. И этот крик проникал сквозь плотно зажатые уши, сквозь сомкнутые глаза, сквозь переливы удовольствия. Разрывая путы сладострастия опутавших раздробленное, рассыпающиеся сознание личности Фриды,
Сквозь маски. Сквозь образы и события. Сквозь прожитые годы.
В самое сердце. В тот уголок, забытый и не вспоминаемый, где еще теплился уголек памяти о ребенке. И горечи утраты. Она старалась забыть ту боль, забыть то существо, которое любила больше всего на свете. Забыть его вместе с частью души. А сейчас эта боль вернулась. Ворвалась в сознание всесокрушающим ураганом разъедающей горечи. Со множеством детских криков и с первым и единственным словом, которое знал и умел говорить ее сынок:
– МАМА!!!
– Торик?!
Вскинувшись раненой волчицей Фрида вслушивалась в множество криков, и везде она слышала голос умершего сына. Вглядываясь в вереницу детей, едва ковыляющих плачущих и жмущихся в испуге друг другу, она видела своего Торика. И в каждом взгляде наполненном слезами она видела один и тот же вопрос:
– Мама? Почему так больно? Где ты, мамочка?!
Поглотившая сознание боль сорвала ее с места. Затыкая уши она бежала. Бежала прочь от криков. Прочь от вопросов. Прочь от всего. Но везде ее преследовало воспоминание взгляда и последнего слова, сгоравшего от лихорадки сына. Мама!
И вновь бег. Падения обдиравшие колени до крови. Сбитые локти. Рассеченная о выступы, голова и липкие лужи в темных коридорах. Падение и вновь бег в темноту. Прочь от раздирающей тело боли, прочь от воспоминаний. Прочь от свершенного. Прочь от прошлого.
Очнувшись после очередного приступа бега и плутания по туннелям. Вглядываясь во всполохи аварийного освещения, Фрида узнала узкий коридор технологического колодца. Вглядываясь в полотнища из кабелей устилающих весь потолок, морщилась от гудевшего роя в голове, вдруг зашлась истерическим смехом.
Таинственный шепот обещал все, дарил все волны удовольствия, лишь бы она подчинилась, вернулась обратно. И тело предательски дергалось от спазмов сладострастия, выгибаясь дугой, скручиваясь спиралью, окрашивало мир красками и жаром экстаза. Желанием жить и наслаждаться.
Но голова пылала огнем. Разъедалась кислотой горечи утраты сына. Только что, недавно, сейчас она еще раз предала Торика! Она не спасла его! И он ушел! Они ушли все. Их увели. А она осталась…
– Нет сынок, не в этот раз. Уже точно нет, – шепча разбитыми губами слова, сквозь пелену стекающей со лба крови, Фрида нащупала кольцо на руке. Осторожно снимая, как самую большую драгоценность, подползла к сияющему кабелю с почти разломленной изоляцией. И едва слышно, повторяла как молитву:
– Прости, что не уберегла. Прости, что не спасла. Прости, что таким родила. Прости… Я слышу… Я иду за тобой сынок. Иду…
Протянутое кольцо коснулось изоляции кабеля и поглощая молнии энергетического свища, муфта стала растягиваться, наползая полупрозрачным образованием. Резко повысившаяся проводимость изменила конфигурацию энергетических завихрений и пронизывая пространство невидимыми линиями микроволнового излучения, вихрь схлопнулся в единое полотно. Попутно пройдясь сквозь белковую органику, породил температуру триста градусов в моментально почерневшей мумии.