Шёпот звёзд
Шрифт:
Элиз дружила с мной, несмотря на то, что родители этого не одобряли, но, видимо, из-за страха перед Анохой не запрещали. Я старался приходить к подруге два — три раза в неделю. Это были самые счастливые дни моего детства.
К несчастью, когда мне исполнилось восемь стандартных лет, Аноха заболела тяжёлой лихорадкой, а Эдвор тогда только вернулся из плавания. Ведьму сильно знобило, и бывали дни, когда она не могла даже встать. Она начала терять рассудок и почти не узнавала меня. Мне хотелось ей помочь так, как я умею помогать увядшим цветам расцветать
— Ничего, мой мальчик. Ты не в силах мне помочь, не убивайся по этому поводу. Если я умру, значит, на то воля Богов.
Я старался быть с ней рядом и помогал всем, чем мог. Вечерами Эдвор срывался на меня и избивал до синяков, и Аноха была уже не в силах ему противостоять. Жизнь превращалась в сущий кошмар. Пират не позволял мне далеко отходить от хижины, и я не мог повидаться с Элиз. Я верил, что он любил свою ведьму всей душой, — уж как он старался помогать ей! Не меньше, чем я. Но Анохе становилось только хуже, и с каждым днём Эдвор злился всё больше и больше. Вскоре моя спасительница вовсе перестала кого-либо узнавать, и спустя несколько дней скончалась.
Это было первое серьёзное потрясение в моей жизни. Я впервые чувствовал горе, которое съедало меня изнутри. Мы похоронили Аноху в лесу, посадив на могиле молодое дерево, как того требовал местный обычай. Я горевал в последующие дни, а Эдвор безбожно пил.
Я стал сбегать от него, сидел на каменном обрыве перед морем. Небо Амарана всегда было багряно-розовым, а половину горизонта занимала большая ярко-красная планета. Вода в море, на самом деле, была прозрачной, но я помнил, что сверху она выглядела темнее неба. В те дни море казалось мне залитым кровью всех безвременно умерших людей.
Иногда я сбегал к Элиз, несмотря на последующие наказания Эдвора. Она сочувствовала мне. Нам больше не хотелось играть, поэтому мы гуляли по побережью и разговаривали обо всём на свете. В один из таких дней была ветреная погода, и волны с моря шумно обрушивались на берег. Ветер развеивал накидку Элиз, а моя рубаха раздувалась, как шар. Мы решили спрятаться в шалаше на берегу. Присев на песчаный пол самодельной постройки, подруга взяла меня за руку и спросила:
— Как думаешь, где теперь душа Анохи?
Она говорила прерывисто, словно о чём-то запрещённом. Вопрос поставил меня в тупик, и я ответил:
— Не знаю. Я об этом не задумывался.
— Мама говорит, что все те, кто умерли, сейчас находятся в лучшем мире.
— А что это за мир?
— Мама не говорила. Думаю, она сама не знает. Но я хочу верить, что не исчезну, когда умру, — Элиз смотрела мне прямо в глаза.
— А я, вообще, не хотел бы умирать! — возразил я.
— Разве такое возможно? — Элиз очень удивилась.
— Что-то мне подсказывает, — да, — самоуверенно заявил я, поглядывая на небо.
— Если ты найдёшь способ не умирать, ты же поделишься со мной? — спросила
— Обещаю, — твёрдо сказал я, сжимая в ладонях её замёрзшие руки.
Хлынул ливень, и на нас полилась вода через щели в потолке хлипкого шалаша. Элиз засмеялась и предложила возвращаться. Мы побежали обратно, я проводил подругу до дома.
— Я буду очень ждать следующей встречи, — говорила она на прощание, сжимая мою руку.
— Обещаю вернуться завтра.
— Не обманешь? — Элиз рассмеялась.
— А разве я когда-то тебя обманывал? — спросил я в недоумении.
— Нет. Я буду ждать тебя завтра, — с улыбкой ответила она, и закрыла дверь, услышав приближение мамы.
Я переждал ливень под навесом через несколько домов, и вернулся домой. Эдвор спал за столом рядом с бутылкой хмельного напитка. От него несло смрадом. Я брезгливо прошёл мимо и лёг спать в своей маленькой кровати, сооружённой из деревянных балок с настилом из сухой травы. Мне долго не удавалось уснуть, я то и дело обдумывал наш разговор с Элиз. «А, может быть, в самом деле, есть жизни после смерти? Душа не может исчезнуть безвозвратно, ничто в этом мире не исчезает бесследно…»
Когда я проснулся, Эдвора уже не было поблизости, что меня несказанно обрадовало. Из принесённой пиратом рыбы я сварил себе суп на костре возле хижины, поел и начал собираться к Элиз. Не успел я выйти, как Эдвор вернулся. На удивление, он был трезв и начал собирать вещи в сундуки.
— Ты тоже собирайся! Наш корабль отплывает на закате, — недовольно пробурчал он мне.
— Я же не моряк, у меня были другие планы! — громко возразил я.
Эдвор подошёл ко мне и сказал, глядя на меня с яростью:
— Мне больше некуда тебя девать. Тебе придётся учиться морскому делу, хочешь ты того или нет!
— Я не хочу! — прокричал я и попытался сбежать.
— А я тебя не спрашиваю! — он наклонился и схватил меня за воротник рубахи.
Я вырывался, как мог, но пират не отпускал.
— Оставь меня тут, я прекрасно проживу без тебя, — взмолился я и затрясся от испуга.
— Я обещал ей о тебе позаботиться, а ничего, кроме морского ремесла, не знаю. Я обязан научить тебя выживать, пока ты мал. Когда вырастешь, тогда уж будешь сам решать свою судьбу! — он смягчился, отпустил меня и продолжил собираться.
— Но я не хочу, чтобы ты обо мне заботился, я хочу остаться здесь, — меня охватила паника, и я заплакал.
— Не ной! Мужчины не плачут, — брезгливо сказал пират и вышел из хижины.
Я плакал, сидя на полу, невольно осознавая бедственность своего положения. Не успел я отойти от смерти моей дорогой ведьмы, как судьба подбросила новые неприятности. Через несколько минут я успокоился, вытер слёзы и умыл лицо. Остаться на долгие годы с Эдвором — событие, грозившее стать наихудшим в моей жизни. Если трезвым этот пират пренебрежительно относился ко мне, то пьяным вымещал всю злость. Он винил меня во всём! Иногда даже в смерти Анохи. Как же мне её не хватало!