Шерас
Шрифт:
— Вон он, — указал Хавруш.
Хидра посмотрела туда, куда показывал перст Наставника, и увидела на стене портрет. На нем был изображен мужественный и властный человек с проницательным взглядом. Лицо его обрамляла небольшая бородка, а над головой сиял лотусовый венец. Казалось, что портрет излучает свет, некое голубоватое свечение, которое дымчатыми волнами струится в воздухе.
Они подошли ближе. Хавруш с удивлением присмотрелся, потом провел пальцем по поверхности холста.
— Странно, — сдавленным голосом произнес он, — пыли почему-то нет…
Хидра внимательно заглянула в лицо изображенному мужчине. Его утонченные
«Наверняка прекрасный любовник — сильный, страстный, неутомимый», — подумала Хидра.
Еще через мгновение она сказала Хаврушу:
— Почему бы тебе действительно не попросить у него мира? Я по глазам вижу — он добрый.
— Этот добряк не так давно разом уничтожил четыреста тысяч иргамов, — озлобленно отвечал Верховный военачальник.
— То было честное сражение, — мягко не согласилась Хидра.
— Он жаден до умопомрачения, он попросит столько, что мне не только з'eмли и рабов, но и свои плавы придется отдать.
— Он попросит не больше, чем чуть погодя возьмет сам. И ты это знаешь. Но тогда он присовокупит к этим завоеваниям и наши жизни. Тебя-то уж он, несомненно, казнит, но сначала будет долго и мучительно пытать. Все, что можно, Иргама уже потеряла. Помощи ждать неоткуда. Осталось лишь спасать собственные жизни!
Молодая женщина впервые не сдержала своей ожесточенности, которую все эти дни так тщательно скрывала. Осознав, что все-таки переступила черту, она испуганно глянула на своего сегодняшнего хозяина в ожидании немедленной расплаты. Однако Хавруш погрузился в тяжелые размышления.
— Может, ты и права, — расстроенно вздохнул он, прекрасно понимая, что услышал правду.
Он сам внимательно, с любопытством, посмотрел в глаза авидронского правителя, словно пытался отыскать в них ответы на все те вопросы, которые терзали его последнее время…
Инфекту Авидронии принесли несколько картин, которыми он интересовался. Они были вывезены из одного богатого поместья, что в двух днях пути от Масилумуса. Воины расставили их, как было указано, и вышли. Алеклия наметанным взглядом окинул десяток полотен и остался разочарованным. Только последняя картина задержала на себе его взгляд. На ней был изображен в полный рост интол Тхарихиб, а рядом с ним, чуть отстраненно, как бы на заднем плане, приблизив к себе мальчика с тонкими болезненными чертами, стояла молодая черноволосая женщина. Хидра — догадался Инфект, с интересом изучая ее лицо.
Поблескивающие шелковистые волосы подняты и стянуты на затылке, поразительный овал лица, высокий изумительный лоб, гордо поднятый подбородок, открытые маленькие ушки с гранатовыми серьгами. Алеклия особенно восхитился этими обнаженными ушками — при виде таких вот маленьких правильных ушек, когда волосы убраны (именно черные волосы), сердце его, будто по сигналу калатуш, всегда просыпалось, заявляя о себе учащенным биением, и долго еще нехотя успокаивалось. Красива, очень красива. А какие загадочные глаза! Как они манят, суля бесконечное блаженство. Конечно, во Дворце Любви, тем более в «восьмой раковине», много восхитительных красавиц, но эта молодая женщина так необъяснимо притягательна, как может быть притягательна только опытная женщина после двадцати
Алеклия отошел от картины, но еще долго не мог отделаться от впечатления. Вскоре, однако, он вновь углубился в свои скорбные мысли, внушенные полученным из Грономфы посланием. В нем сообщалось самое ужасное, что только можно было себе представить. Часть кораблей авидронской армады «ФорнЭ», сторожившей пролив Артанела, сильно потрепал внезапно налетевший шторм. Этим обстоятельством не преминул воспользоваться Фатахилла. Когда волны улеглись, он вывел в пролив весь свой флот и разбил в тяжелом сражении остатки армады. Вслед за этим флатоны принялись переправляться со своего острова на материк. «Весь пролив, — писал очевидец, — вдруг превратился в сушу: столько плотов было одновременно спущено на воду. Один такой плот вмещал до сотни воинов. При каждом флатоне было не менее трех лошадей, личный скот и рабы, одна или несколько повозок с имуществом, а еще жены и дети. Складывалось впечатление, что воины Темного океана раз и навсегда покидают вскормившую их землю, чтобы найти себе более подходящее пристанище где-нибудь на бескрайних просторах континента». Флатоны высаживались по всему побережью залива Обезьян, но в большинстве своем у Алинойских гор, проход между которыми надежно оберегала Дати Ассавар. Недолго думая и явно действуя по заранее намеченному плану, громадное войско Фатахиллы осадило авидронскую крепость.
К сообщению прилагалась небольшая записка, выведенная почерком, который Божественному показался знакомым. Да, это было несколько строчек от самого влиятельного мужа Совета Пятидесяти Друзей, величайшего тхелоса Провтавтха. Мудрый советник настойчиво рекомендовал Алеклии срочно заключить с иргамами мир, пусть даже на «несоразмерных» для Авидронии условиях, и скорее возвращаться со всеми армиями на родину. «Настал самый важный момент в твоей жизни, мой Бог. Ты должен в полной мере подготовиться к отражению всех тех ужасных атак, которые вскоре обрушатся на нашу страну. Авидрония в опасности! Остановить нашествие Фатахиллы сможешь только ты. Будь трудолюбив, хитер, быстр, тверд. Да не покинет тебя мужество!»
Из раздумий Инфекта вывел порученец, который сообщил, что Хавруш наконец прибыл. Вскоре в шатер вошел грузный необычного телосложения мужчина в просторных шелковых одеждах и огляделся. Заметив хозяина шатра, он широко улыбнулся и учтиво поклонился. Алеклия с легкой прохладцей ответил на приветствие, приложив пальцы ко лбу, и жестом указал гостю на кресло, в котором тот поспешил разместиться. Кресло было широкое и прочное, будто его сладили специально для сегодняшнего визитера. В нем Хавруш почувствовал себя, словно корабль, спрятавшийся в хорошо защищенной гавани.
Верховный военачальник был в некоторой степени смущен. Он ожидал сотен людей, золота, пышности, целого ритуала, где посланник осажденного города, проигравший все сражения, будет подвергнут унижению, а правитель победившего государства, наоборот, возвеличен до небес. И Хавруш был к этому готов — не впервой. Но такой обходительности он совсем не ожидал. Простая походная обстановка, никакой свиты, не считая нескольких слуг и писцов, только два равновеликих собеседника: Инфект Авидронии, вовсе не похожий на свое божественное изображение — весь какой-то будничный, спокойный, в общем, обычный человек, сидящий напротив, и он — Верховный военачальник Иргамы.