Шереметьево
Шрифт:
Но князь остановил его движением руки. Парень словно на невидимую стену напоролся, но перечить не осмелился, отошел, прокусив нижнюю губу до крови. Понятно, хреново ему, не уберег. Хотя, вряд ли он что-то смог бы сделать, слишком точно рассчитала все крылатая тварь, будто знала, что я подарю князю, и какой ослепляющий эффект будет у того подарка.
Люди смотрели в мою сторону, будто волки, готовые разорвать законную добычу. Что ж, не удивительно. Не приди я с этим сверкающим артом, глядишь, и повелитель их не умирал бы сейчас на ступенях своей резиденции. Но кто ж знал-то…
– Подойди.
Князь говорил тихо, боясь, чтобы
Мне сказать. Лично.
Окружающие неохотно расступились, пропуская меня к умирающему. Я сделал два шага вперед и наклонился, чтобы лучше расслышать последние слова человека, уже явственно видящего перед собой чертоги моей названной сестры. А, может, тот самый Край Вечной Войны, о котором в этом мире говорят гораздо чаще, чем о стерилизованном, оштукатуренном и отлакированном рае, в котором настоящему воину будет нестерпимо скучно.
– Не приняла меня… Утренняя Звезда, – прошептал князь. Потом взялся окровавленной рукой за медальон со стремительно гаснущим артефактом, дернул из последних сил, разрывая цепочку, протянул мне. – Видать, не для меня она… Перехожий знал… Береги ее… Спаси мой народ… Она ключ…
Договорить он не смог. Закашлялся, кровь хлынула горлом. Один из телохранителей, смахнув с глаз невольные слезы, грубо оттолкнул меня в сторону. Но я ничего не сказал плечистому парню. Стоит ли осуждать того, кто от горя того и гляди руки на себя наложит? Видно же – князь был настоящим вождем для этих людей, надеждой на спасение. А сейчас эта надежда умерла, и другой уже не будет.
Я разжал кулак. На моей ладони лежал заляпанный кровью медальон с тускло мерцающим артефактом. Того и гляди погаснет, словно уголек, лишенный своего костра… И если тот костер умер, выход лишь один – разжечь новый.
Золотая цепь была с крупными звеньями и мне не составило труда соединить два разорванных и обжать их зубами, обновленными в красном Поле Смерти. Потом я повесил медальон на шею и повернулся к народу.
Двое мужиков заносили обмякшее, мертвое тело князя обратно в здание, оставшиеся же люди снова смотрели на меня, и в их взглядах ничего не изменилось. Разве только ненависти прибавилось, хотя до этого казалось, что больше уже некуда. Еще немного – и бросятся, и никакая «Бритва» вкупе с навыками рукопашного боя не помогут отбиться от толпы здоровых мужиков, точно знающих, с кем им нужно поквитаться за смерть своего вождя.
Пауза была недолгой.
– Это он, – прошипел телохранитель, тот, что меня толкнул. – Это он крылана привел! Из-за чужака погиб наш князь!
Надо отметить, что если в начале княжеской аудиенции возле дома находился от силы десяток человек, сейчас народу уже набралось с полсотни, и люди продолжали прибывать. Весть о смерти князя неслась по крепости быстрее стрелы, что в ближайшей перспективе не сулило для меня ничего хорошего. Толпа – страшный организм, живущий по своим стихийным законам, не имеющим ничего общего с логикой. Ляпнет один, подхватит десяток, и вот уже люди рвут на кровавые лоскуты человека, бьют его камнями, выцарапывают ногтями глаза. Спроси потом каждого по отдельности, с чего он в зверя превратился, не ответит же. Вылупит гляделки свои бестолковые и начнет мямлить: «А я чо? Я ничо. Все бросились, ну и я тоже. А так я ни в жисть, вот те крест…»
Я положил
Краем глаза я видел, как внизу, из-под края ножен начал пробиваться голубоватый свет. «Бритва» готовилась. А еще ожил потухший было камешек на медальоне. Сначала робко, еле заметно, а потом почти сразу засверкал еще ярче, чем в руках у князя. Словно маленький светодиодный фонарик лазурного цвета загорелся у меня на груди…
– Стоять!!!
Басовитый медвежий рявк раздался слева от меня, и я аж невольно вздрогнул вместе с агрессивно настроенной толпой. Ожидал всего, чего угодно, только не такого звериного рёва. Вздрогнул – и невольно повернул голову, на мгновение оторвав взгляд от толпы. Неправильно, конечно, непрофессионально это отвлекаться от опасности, напрямую угрожающей твоей жизни. Но на секунду можно, тем более, что толпа притормозила, аж присев от неожиданности, будто каждому из них кто-то одномоментно треснул по макушке невидимой кувалдой.
Сбоку от меня стоял Никифор. А в руке у него была обшарпанная, поцарапанная, но все еще вполне годная для дела детская бейсбольная бита. Вроде смешно звучит – ребячий спортивный снаряд в эдаких лапищах. Смешно. Для тех, кто не умеет пользоваться этой короткой, увесистой дубинкой. В моем мире дяди, мнящие себя крутыми уокерами, возят в багажниках своих автомобилей длинные стандартные биты, которые средненький спец рукопашного боя элементарно у них отнимет, сработав на опережение. Потому как длинномер – оружие инертное, пока им замахнешься, времени кучу потратишь. А эту короткую «детскую» дубинку и за пазухой носить можно, и работать ею куда как сподручнее при практически том же эффекте, что дает удар стандартной бейсбольной битой.
Эх, Русь-страна хулиганская. В свое время много видел я в продаже этих бит, и деревянных, и металлических, длинных, средних, коротких… Но ни разу не видал на прилавках мячиков для бейсбола. Потому как не распространен бейсбол в России, не прижился, как футбол или хоккей. А вот биты стали чуть ли не национальным русским оружием, как кинжалы у кавказцев. И даже не потеряли своей актуальности через двести лет после ядерной войны – судя по обшарпанному, побитому виду, данную семейную реликвию передавали из поколения в поколение. Видать, не одной горячей головушкой сыграли в русский бейсбол воинственные предки Никифора…
Такие вот объемные философские мысли плотным, стремительным табуном пронеслись в моей голове за то недолгое мгновение, пока толпа оценивала ситуацию. Но – оценила, заволновалась, зароптала нестройно. С одной стороны, ярость требовала выхода. С другой – никто не хотел получать в тыкву тяжелой деревяшкой, потому как по свежим вмятинам и царапинам на ней видно – Никифору не раз приходилось повторять бейсбольные подвиги своих предков.
– Ну, стоим, – раздался из толпы знакомый голос княжеского телохранителя. – И чо?