Шериф
Шрифт:
Зачем ему это все? Они говорят – статус. Статус – это огромный дом с садом, на центральной улице нового города, а не бетонная коробка в людском улье.
На кухонном серванте нашлась запыленная коробка с длинными сигарами, надежно спрятанная от зоркого взгляда врача. Роберт подхватил сигару, срезал край гильотинкой, подхватил початую бутылку прозрачной жидкости из тайника под фальшпанелью и двинулся на балкон.
Когда-то отсюда было видно море. Сейчас – окна другого элитного дома «с видом на море». За новой высоткой была еще одна, и так пять линий почти до самой воды. Роберт покрутил сигару в руках; не зажигая, приложился к ней губами
Почему они его убили? Из-за розыгрыша – всего-то? А как иначе заставить их думать самим, не полагаться на слова доброго дядюшки? Да, это жестокие уроки, но как иначе сделать их взрослыми? Как научить их просить у него лишь советов, а не того, чтобы он сам решал за них? Как привить любовь к накоплению и бережливости, если не личным примером? Вместо благодарности – обида, вместо понимания – обратный отсчет таймера…
Старик посмотрел на соседний дом через линзу бутылки, потянулся открыть, но замер, осененный мыслью. А ведь все потому, что они – не семья. Джонатан с астероида, Леонид из Минска, Настасья из Питера, Роберт из Одессы – чужие друг другу люди, связанные обстоятельствами и рядом случайностей.
– Так не должно быть! – произнес Роберт, с ожесточением сминая пальцами сигару и отодвигая бутылку в сторону. – Потому что так не должно быть – и все!
Они – не чужие друг другу, они – не случайные члены группы, затесавшиеся на одно-два задания. Они – не игроки, они живут в этом гребаном мире Вселенной, в одном доме, под одной крышей! И он, Роберт Балмер, сможет сделать их настоящей семьей!
Два звонка с винтажного проводного телефона: один – водителю, второй – старому другу в Москву. Оба раза его приветствовали с удивлением и непритворной радостью, словно любимого родича, которого мысленно схоронили давным-давно. Встречи намечены успешно. Затем – таблетки, дорогие, вредные, но необходимые, чтобы не ходить по улице качающейся серой тенью. Теперь – подойти к прямоугольнику картины на стене, снять раму, свернуть полотно в трубку и поместить в металлическую гильзу. Движение к шкафу, отодвинуть дверцу вправо, сорвать пленку с любимого костюма, поправить бабочку и золотые запонки. Пиликнул сотовый телефон – водитель ждет.
Роберт улыбнулся себе в зеркало той самой улыбкой, после которой в игре обычно сразу набавляли процентов десять к стартовой цене, чтобы не проторговаться. Теперь он был готов.
На скамейке у подъезда, в тенечке от ветвей раскидистого деревца, несли бессменную вахту три старушки. Казалось бы, в таком возрасте недурно на солнышке старые косточки погреть, а не в тени холодиться – так-то оно так, если бы не компьютерные планшеты в руках старушек. В тенечке-то бликов нет!
– Ты смотри, Никитишна, какая у меня внучка красивая! – Первая старушка мазнула по изображению на планшете пальцем в направлении товарки, отчего страничка перенеслась той на экран.
– Лайк! – одобрительно произнесла Никитишна, нажимая на пиктограмму с сердечком под фотографией. – А вот глянь, мой внучок чемпионат выиграл!
Очередное изображение перекочевало с экрана на экран.
– Лайк! – уважительно сказала ее подруга.
– А какой чемпионат? – подалась вперед третья.
– Дотер он! – гордо ответила Никитишна.
– Ба, да по такому чемпионаты уже? А годочков-то ему сколько?
– Двадцатый идет!
– В двадцать-то уже пора семью завести, а не дотить, – покачала та с сомнением головой.
– Тьфу
– Какая я тебе старая! – возмутились в ответ. – Я, между прочим, «В активном поиске»!
– А дед твой про то знает?
– Вот уберет из статуса «Все сложно», пень трухлявый, тогда и поговорим!
– А вот еще моя внученька!
– Лайк! – синхронно выдохнули обе.
В это время к подъезду подкатил длинный черный лимузин и замер недвижно, еле слышно порыкивая мотором. Звук был ненастоящим, потому как все современные машины потребляли только электричество и изначально были бесшумны, но не менее статусным – компании запатентовали звучание «старых» двигателей и включали запись. Ездить же беззвучно запрещал закон.
– «Роллс-Ройс а-эр-шестнадцать-эс», – пропела Никитишна строчку описания в Википедии. – По фотке нашла, – гордо сообщила она удивившимся товаркам.
– Это к кому такой приехал? – задумалась Петровна, рассматривая в социальной сети страничку их подъезда.
В качестве ответа подъездные двери распахнулись, пропуская солидного джентльмена в годах.
– Ла-айк! – по-девичьи восторженно прощебетала Никитишна.
– Что лайк? Ему ж сто лет в обед, старая. А вдруг там внутри – гроб? Смотри, какой автомобиль длинный.
– Робертович, ты куда собрался с раннего утра? – поинтересовались бабушки.
– Обрести семью, – не оборачиваясь, сухо ответил дед и сел в лимузин.
– Ла-айк! – повторила Никитишна и принялась что-то строчить на планшете.
– «Я сексуальная и одинокая…» – прочитала вслух из-за ее плеча Петровна, – «дура старая».
– «Кошечка» там написано! – возмутилась старушка.
– Сначала убери шесть человек из раздела «Внуки», кошка ты гулящая, – отмахнулась подруга.
Под незлобливое переругивание солидный авто выехал со двора, чтобы через некоторое время свернуть в подземную магистраль на Москву.
Глава 17
Где-то за пятым транспортным кольцом, в местечке, которое еще было Москвой, хоть и стояло на самой ее границе, в окружении горделивых высоток робко возвышалась над землей пятиэтажка. Стены древней постройки на треть состояли из штукатурки, прихотливо выглядывающей разными слоями на окружающие улицы. Когда-то в доме проживал кто-то важный, но табличку с его именем, фотографией и годами жизни замуровали при очередном ремонте. Зато знали про историческую важность дома в архнадзоре, чиновники которого каждый раз грудью вставали на охрану реликтового здания и категорически не соглашались на «областной» размер взятки за снос, настаивая на «столичном», потому как тут вам какая-никакая, а Москва! С пропиской и телефонным кодом! По этой причине дом все еще стоял на своем месте, как и сотню лет назад, смущая видом своей крыши обитателей небоскребов.
Люди в доме жили самые разные, незнакомые и совершенно чужие друг другу, словно в настоящей Москве. Но не жители и не историческая ценность делали дом не таким, как остальные.
Целых два этажа постройки были «завернуты» в дорогую плитку под черный гранит, словно низ дома был выдернут из другого здания и приставлен к полуразрушенной постройке снизу. Массивные решетки защищали окна с зеркальной поверхностью, глазки видеокамер подозрительно рассматривали каждую пядь пространства вокруг здания, а между первым и вторым этажом зазывно кричала золотом и роскошью вывеска «ДЕНЬГИ ВОТПРЯМЩАС» с красивой, переливающейся звездочкой в конце названия.