Шерлок Холмс и дело о крысе (сборник)
Шрифт:
Я покачал головой.
– Все равно не понимаю.
– Давайте вернемся к нашим обоснованным предположениям. Фактов у нас немного, и все же нужно пустить в ход те фрагменты, которые я извлек из гипнотического транса. Попробуем придать им смысл. Итак, вода, причем вода застойная, а также ржавые цепи наводят на мысль о причале или некоем канале. Я склоняюсь с каналу.
– Почему?
– Потому что, по моим представлениям, речь идет о складском или фабричном здании прямо в Лондоне.
– О фабричном здании?
– Разумеется, заброшенном. Принадлежащем
– А почему именно фабричном?
Холмс подался вперед, в тусклом свете фонаря, освещавшего салон кэба, глаза его засверкали от возбуждения.
– Сами подумайте, Уотсон: черная башня до самого неба, круглая черная башня. – Он поднял вверх палец затянутой в перчатку руки и поднес к моему лицу. – Представьте себе силуэт, друг мой.
– Господи помилуй, Холмс! Я, кажется, понял: труба, фабричная труба.
Холмс негромко фыркнул от удовольствия и откинулся на спинку сиденья.
– И фабрика эта принадлежит некоей фирме, название которой начинается на буквы «е» и «эль». Или, возможно, это аббревиатура названия.
– Великолепно! – воскликнул я, не сдержав восторга.
– Скажем так: великолепное предположение. Не исключено, что мы строим замок на зыбучем песке. Но другого нам пока в любом случае не дано. И я еще не понял, как включить в эту зыбкую картину хищную птицу.
– Что мы будем делать дальше?
– Вернемся на временную базу, в клуб «Диоген», проверим, нет ли каких новостей от Майкрофта или Лестрейда. После этого предлагаю пообедать. Утро выдалось долгим, а позавтракать мы не успели.
Он улыбнулся и выглянул в окно экипажа.
– Холмс, не раздражайте меня. А что потом?
Улыбка его сделалась еще шире.
– А потом предпримем некоторые разыскания в Реестре компаний.
Нас ждали сообщения и от Майкрофта, и от Лестрейда. Послание Майкрофта было кратким: премьер-министр проинформирован о нашем участии в расследовании и выразил свое одобрение. Кроме того, Майкрофт напоминал брату о необходимости регулярно докладывать о развитии событий.
– Буду, – буркнул мой друг себе под нос. – Как появится что доложить, сразу и доложу.
Послание Лестрейда было более содержательным. Полицейские на рассвете ворвались в Кресент-лодж и не обнаружили там никого, кроме мертвого негра, которого, судя по всему, «разорвал какой-то хищник». Элис обеспечили полицейскую защиту, а доктор Карсуэл исчез.
Холмс молча прочитал оба сообщения, а потом передал их мне.
– Этот разорванный хищником, вне всякого сомнения, Джосайя Бартон, – заметил я.
Холмс кивнул.
– Заслуженный конец для того, кто наживался и получал удовольствие, мучая животных. В мире и так достаточно варварства, незачем умножать его на потеху ущербным представителям человеческого рода.
На миг перед глазами у меня встала арена, залитая крысиной кровью.
– Впрочем, вряд ли его смерть стала для баронессы тяжкой утратой, – продолжал Холмс. – Она в нем больше не нуждалась. Все, что от него требовалось, – предоставлять полигон для изучения новой породы крыс, которые с каждым поколением становились
– И сколько там этих тварей?
– Не знаю. Наверняка среди них гигантская матка, та, которую вы видели на «Матильде Бригс». Очевидно, через несколько дней она принесет свое чудовищное потомство. У обычной крысы, как правило, рождается пять-шесть детенышей, но с этим видом все может быть иначе. А уже через несколько дней после рождения они будут готовы разбежаться по улицам Лондона, неся в себе смерть.
– А сейчас они находятся на том складе, где укрылась баронесса?
– Будем надеяться, что так.
– Вы вот предлагали пообедать, но этот разговор совсем лишил меня аппетита, – пожаловался я уныло. Сердце сжималось от тяжких предчувствий.
Холмс усмехнулся:
– Пустое, друг мой. До дверей «Марцини» я вас как-нибудь дотащу, а там, как только вы унюхаете их восхитительные спагетти по-болонски, голод вернется с удвоенной силой. Уж вы мне поверьте.
Я, как всегда, поверил Холмсу, хотя в мозгу моем по-прежнему теснились мрачные предчувствия. Впрочем, едва мы уселись в ресторане за столик и предварили трапезу бокалом шерри, настроение у меня поднялось, как и предсказывал мой друг. Холмс же приходил в себя прямо на глазах. Следы перенапряжения и темные круги под глазами почти исчезли, он непринужденно и оживленно болтал на самые разные темы, ни разу не упомянув о страшном деле, расследованием которого мы занимались.
Под конец обеда, по ходу которого мы выпили полбутылки кьянти, я почувствовал прилив бодрости, но тут мне пришло в голову, что жизнерадостное настроение Холмса, скорее всего, искусно разыграно им, причем разыграно ради меня. Он пытался поднять мой дух, чтобы отвлечь от мыслей о той безнадежной задаче, которая стояла перед нами, – и почти преуспел. Когда официант принес нам кофе, я улыбнулся и похлопал Холмса по руке.
– Как замечательно, что вы опять стали самим собой, – произнес я от всей души.
Мой друг закурил сигарету и улыбнулся в ответ.
– Я и сам рад, что вернулся. – А потом лицо его вдруг посерьезнело, и он заглянул мне в глаза: – Положение тяжелое, Уотсон. Тяжелее некуда. Но мы прорвемся, не сомневайтесь. Сумеем выкарабкаться. А что нам еще остается?
Отобедав, мы сели в кэб и доехали до Сити-роуд в районе Мургейта, где располагался Реестр компаний. То был один из мрачных районов Лондона, где и экипажи, и пешеходы попадались нечасто, а на улицах царило странное уныние. Войдя в обшарпанную контору, мы запросили сведения о фирмах, которые обанкротились за последние двадцать лет. Бодрый, против ожидания, молодой клерк отвел нас в мрачную комнатушку и снял с провисшей полки огромную конторскую книгу. Сдув пыль, клерк водрузил ее на стол у полуслепого окошка – за исключением слабосильного одинокого газового рожка, оно было единственным источником света.