Шерлок Холмс и Доктор Ватсон

Райвизхем Ал

– Постойте, Холмс, это же я хотел сказать, - возмутился доктор, оглядываясь по сторонам. То, что он увидел, ему явно не понравилось.

Камера была полна огромных негров с выпирающими из штанов гигантскими мужскими достоинствами. У параши лежало трое белых со следами физического насилия на лице и, пардон, на спине и чуть ниже.

– Еще две наших подружки прибыло, вздохнули белые тонкими голосками.

– За что сели?
– поинтересовался самый большой негр.

– Да, так, пустячки. Засунул одному зимбабвийцу в задницу рыбу-пилу за то,

что не умеет готовить котлеты по галапагосски, - объяснил Холмс.
– А он не выдержал и помер. Как на беду, он еще оказался любовником одного полицейского, вот этого, Джонсона, который нас сюда привел, ну он нас и закатал без суда и следствия в каталажку.

– А ты?
– негр перевел свои черные глаза на Ватсона.

– Я? А я Джек-Потрошитель, - нагло ответил Ватсон.
– Меня все ловили и ловили, а я все потрошил и потрошил, в конце концов, я собрался уже уходить на пенсию, как они меня загребли вот с этим любителем зимбабвийцев, - он махнул рукой в сторону Холмса.

– Хы-хы-хы, - загоготало черное чудовище.
– В первый раз Джека - Потрошителя иметь буду, - сидящие вокруг негры загоготали вместе с ним.

– Держи свои руки подальше от моей розовой задницы!
– заорал Ватсон, увидев, что тот поднимается с нар.

– Розовой?
– удивился негр.

– Не придирайся к словам, ампутант хренов!
– пригрозил доктор.
– Я ведь ночью могу что-нибудь отрезать ненужное, не будь я доктор!
– в подтверждение своих слов Ватсон выхватил из кармана скальпель и взмахнул им перед собой. Однако, он не рассчитал тесноты камеры и задел одного из негров. Черное ухо негромко брякнулось в парашное ведерко и заплавало на неаппетитной поверхности.

– О, смотри не тонет!
– удивился Ватсон.
– Из чего ж ты сделан, черный брат?

Дружный гогот раздавшийся после этих слов заглушил вопли несчастного.

– Убью!
– заорал, наконец, тот и бросился на доктора.

– Мужики, может сначала поедите, - вдруг предложил Холмс и, порывшись в рюкзачке Ватсона, протянул каждому по «школьному завтраку» доктора Ку-ку. Негры настолько остолбенели от такой наглости, что принялись жевать его. По всей камере распространилась ужасная вонь.

– Что это такое?
– заорали все на Холмса.

– А, это, - криво улыбнулся Шерлок.
– Так, диетическая еда, глиста запеченная в тесте.

Пять секунд хозяева камеры стояли безмолвно открывая рты и закрывая их, словно рыбы, выброшенные на берег. Потом, информация, видимо дошла до их микроскопического мозга и была обработана. Вскоре все негры, до единого безостановочно блевали на пол. Никто из них не мог остановиться. Поток лился без остановки в течение десяти минут. Затем, вконец обессилев, ужасные негры повалились замертво на облеванный пол.

– Холмс, но черт возьми!
– воскликнул Ватсон.
– Как же Вам это удалось?
– спросил Ватсон, убедившись, что ни один из лежавших не дышит.

– Элементарно, Ватсон!
– по обыкновению хвастливо, ответил Шерлок. Опарфанить пахана камеры - самое страшное

преступление. Его сердце не выдержало мысли, что все об этом узнают, и он умер. Все его мысли были только об ужасном оскорблении, и ни одного миллиметра места в мозгах для того, чтобы остановить извержение желудков не осталось. В результате, он умер. А его дружки и подавно, осознав, что они теперь короли какашки с глистовидным уклоном не пережили такого позора.

– Вы гений, Холмс!
– вскричал один из уголовников, отдыхающих около параши.
– Дайте я Вас расцелую!

В камере повисла тишина. Ватсон и Холмс с удивлением ухнали в грязном, небритом и полузабитом существе Лестрейда.

– А вот этого делать не надо!
– твердо заявил Холмс, справившись с удивлением.
– Неправильно поймут.

– Подумаешь, не больно-то и хотелось!
– обиделся Лестрейд.
– У меня к вам большой счет, но за то, что вы избавили меня от этих ужасных головорезов, я вам часть обид прощаю.

– Каков нахал, а, - обратился Холмс к Ватсону.
– Можно сказать, спасаю его задницу из рук полоумных сексуальных маньяков, а теперь этот альфонс встает в пятую позицию и заявляет, что у него еще есть какие-то незначительные претензии.

– Незначительные!
– громко возмутился Лестрейд, повадки и привычки которого быстро оживали в полузабитом и забытом судьбой существе.
– Да я только из-за вас здесь и оказался! Сколько я не твердил, что произошла очередная ошибка и мои документы были перепутаны, меня засадили на этот этаж к потенциальным Джекам-Потрошителям.

– Да, инспектор, долго же Вам тут еще сидеть придется, а мы вот скоро выйдем на волю, топтать ногами мостовую, - обрадовал сыщика Ватсон.

Холмс тем временем подошел к двоим другим обитателям камеры.

– Имя, фамилия, что делали в квартале, где вас задержали тупоголовые копы?
– приступил к допросу Холмс.

– А ху-ху не хо-хо?
– вопросом на вопрос отозвался один из двоих.

– Канай отсюда, бычара, - на глазах у изумленного Холмса оба отброса общества восстанавливали свое врожденное хамство и нахальство.

– Ты че сказал, поныра шалавный?
– внезапно заорал Холмс на него.
– Я тебе не сигарный бычок, чтобы передо мной глистовать, поцак несчастный, в задницу отыметнутый, - разъярясь продолжал он.
– Я щас тебя быстро об дверь отстебаню через решетку ломом, ублюдок, мать твою! А ну отвечай, кондом использованный!

– А я че, я ниче, - испугался тот.
– Я ни при делах. Мормон, ну скажи, что я не при делах, с деловыми не связываюсь, - запричитал тот, обращаясь к первому.

– Разберемся, братан!
– заорал вдруг Лестрейд и с разбегу ударил допрашиваемого носком ботинка под глаз.
– Отвечай!

– Ребят, я же не знал, что вы шизанутые, - заскулил второй подонок, по кличке Мормон. Только не бейте меня по голове. Я все расскажу.

Далее оба недоноска понесли такую чушь, состоящую из нагромождения их воспоминаний и преступлений, что уши завяли.