Шерлок Холмс и Священный Меч
Шрифт:
Когда мы прибыли на стоянку арабов, ко мне, расплываясь в улыбке и что-то бормоча по-арабски, подскочил грязный бедуин, помогавший мне бинтовать рану шейха.
– Махут очень симпатизирует вам, доктор Ватсон, – перевел вождь. – Он называет вас волшебником.
– Пожалуй, мне сейчас и в самом деле не помешало бы обладать сверхъестественными способностями Калиостро, – откликнулся я, глядя на казавшийся совсем близко высокий утес. – Но скоро уже и солнце сядет. Сможем ли мы добраться до Долины?
Вместо ответа шейх вскочил в седло своего великолепного арабского скакуна, жестом
– У наших лошадей крепкие ноги, доктор, и каменистая земля их отнюдь не страшит, но держитесь покрепче, ибо арабские кони весьма резвы.
Шейх, несомненно, заметил, что я вскарабкался в седло с некоторым трудом. Двинулись мы неторопливой рысью, но затем перешли на полный галоп. «Как хорошо, – подумал я, – что арабские седла куда больше английских». Повод был всего один, что значительно облегчало управление: я старался держать его свободно, предоставляя коню самому выбирать дорогу и скорость; воспользовавшись свободой, он шел наравне со скакуном шейха.
У моей легкой охотничьей куртки были большие карманы. Я заткнул свой верный «смит-веблей» за пояс, чтобы было удобнее. В сопровождении отряда вооруженных до зубов свирепых арабов оружие могло понадобиться мне только в самом крайнем случае. Странные шутки выкидывает человеческий ум: я мчался по плоской травянистой местности подобно моему любимому герою генералу Гордону, объезжающему позиции в Хартуме перед последней, столь печальной для него битвой, и, стыдно признаться, размышлял о том, что сказали бы степенные члены клуба «Багатель», если бы в тот момент увидели меня.
Наши кони, чьим галопом я любовался в немом восхищении, стремительно пожирали расстояние. В скором времени начался подъем. Плодородная почва сменилась песчаной, а затем и каменистой, хотя узкая тропа под нами была свободна от препятствий. Впереди замаячили нагие скалы фиванских холмов, и я понял, что мы уже недалеко от устья Долины.
Оказавшись с подветренной стороны от утесов, мы повернули направо и, так как тропинка стала извилистой, перешли на медленный шаг. Еще недавно нас окружала плодородная, хорошо обработанная земля, на богатейшей почве которой прорастала всякая зелень и финиковые пальмы. Теперь под нами бесплодная известняковая кремнистая почва.
Долина оказалась куда больше, чем я предполагал, хотя об этом можно было только догадываться, ибо уже погасли последние лучи солнца. Низкая луна светила очень тускло и я мог лишь удивляться, каким образом кони находят путь среди валунов и каменных выступов, но ведь они в своей родной стихии! Долину, которая стала местом упокоения усопших, за миллионы лет, очевидно, вымыли паводковые воды.
И тут послышались звуки, в значении которых нельзя было ошибиться. Ружейная пальба! Наш небольшой отряд остановился, раздумывая, что следует предпринять в таком положении.
Некоторое время шейх пристально вглядывался во тьму, затем, обменявшись парой фраз со своими людьми, обратил ко мне бородатое лицо.
– Довольно оживленная перестрелка
Видя, что идут настоящие боевые действия, я уже не мог утаивать информацию.
– Холмс ищет неоткрытую гробницу. Возможно, он со спутниками уже наткнулся на нее.
– И тут же убедился, что она охраняется. Поэтому и завязалась перестрелка. Что будем делать?
Я несказанно удивился.
– Прежде всего необходимо произвести разведку.
– Хорошо сказано, – бросил он в ответ, развернул коня и поскакал так быстро, что я с трудом поспевал за ним. Сзади сплоченной группой мчались бедуины: глаза их широко раскрыты, белые зубы посверкивали в зыбком свете луны. Ехавший рядом со мной Махут все время принюхивался, словно стремился уловить желанный запах пороха. Я вспомнил многочисленные рассказы об Американском Западе. Не генерал ли Лу Уоллас назвал такие приграничные индейские племена, как сиу и шайен, превосходнейшей легкой кавалерией во всем мире? Может быть, и так, но тут мне пришло в голову, что лошадей завезли на американский континент испанские конквистадоры, тогда как я нахожусь среди людей, с незапамятных времен разъезжающих на лошадях, поэтому они сравнятся с любой кавалерией, принадлежащей, естественно, к нерегулярным частям.
Звуки пальбы становились все громче, и шейх сперва придержал, а затем и вовсе остановил своего коня на вершине холма. Из седельной торбы он извлек вполне современный бинокль и внимательно обозрел лежащую перед нами местность.
– Гробницы Сети Первого и Рамзеса Десятого находятся вон там, – сказал он, показывая на юг. – Перестрелка, как вы видите по огненным вспышкам, справа.
– Около гробницы Рамзеса Шестого, – машинально проговорил я, беря у него бинокль.
Он вперил в меня изумленный взгляд.
– Совершенно верно, доктор. Но откуда вы знаете?..
– Я кое-что слышал, – тотчас отозвался я, наблюдая за ночной стычкой.
Луна поднялась выше, и видимость стала лучше. Я понял, что мы находимся в западной части Долины. Отсюда начинается выстланный древним известняком подъем к вздымающейся неприступным бастионом скале. Выше по склону навалены груды камней, без сомнения, извлеченных из многочисленных гробниц, кое-где виднеются разломы и трещины. Судя по направлению вспышек, можно предположить, что шотландцы и Холмс стреляют вверх, по вершине скалистого бастиона, доминирующего над местностью. Оттуда, из-за больших валунов, и ведется ответный огонь.
Опустив бинокль, я заметил, что шейх покачивает головой, явно недовольный ходом боя.
– Солдаты Ее Величества пользуются стандартными ружьями «энфилд»? – спросил он.
– Да, конечно, – пробормотал я. Для меня различные марки оружия относились к понятиям абстрактным, но мой опытный компаньон придерживался иного мнения.
– А противник вооружен многозарядными карабинами-винчестерами. Точнее, двенадцатизарядными, впрочем, есть и несколько «мартини».
Я посмотрел на него, удивленный тем, что он может по звуку определить, из какого оружия стреляют. Правда, тут же я вспомнил, что Холмс тоже обладает такой способностью, только в отношении револьверов.