Шерлок Холмс и уэльские тайны
Шрифт:
Я наклонился и тихо проговорил ему на ухо:
— Неделю назад я познакомился в Ньютауне с одним человеком, причастным к организации Лиги Роберта Оуэна. И очень удивился, узнав, как щедро вы поддержали её.
Кайл Коннор украдкой огляделся и ответил мне, тоже тихо:
— Надеюсь, то, что я сейчас скажу, останется между нами?
— Разумеется, — заверил его я.
— Лично я не придаю никакого значения всей этой галиматье, которую сочинил Роберт Оуэн. Мне совершенно непонятно, как он мог успешно заниматься бизнесом при таких идеях. Сам я не дал бы этой Лиге ни фартинга. Деньги, которые я внёс, принадлежат одному моему
Я молча смотрел на него, ожидая продолжения.
— Это деньги Эмерика Тромблея. Когда он узнал, что Бентон читает лекции по всему Уэльсу, он счёл это прекрасной возможностью сделать сына известным общественным деятелем. Он хочет, чтобы Бентон на следующих парламентских выборах выдвинул свою кандидатуру против кандидатуры полковника Эдварда Прайс-Джонса. Эмерик вообще сильно недолюбливает это семейство. Было бы неэтично, если бы он внёс деньги сам. Вот он и попросил меня сделать это. На что не пойдёшь ради друга! — вздохнул он. — Кстати, он тоже обещал здесь быть.
— Неужели?
— Он хочет послушать, как Бентон выступает перед публикой. Разумеется, Эмерик постарается изменить свою внешность. Я сгораю от нетерпения увидеть его с бородой и баками.
— Бентон прекрасный оратор, — заметил я, — и отлично изучил то, о чём говорит. Я слышал его в Ньютауне, а потом в Аберистуите.
Коннор пропустил мимо ушей моё упоминание об Аберистуите. Повернувшись, он стал рассматривать тех, кто подходил к павильону.
— Следите внимательно, не появится ли человек с бородой, — сказал он.
— Где он достал пригласительный билет? — полюбопытствовал я.
— Я дал ему. Я мог бы получить хоть сотню, если бы захотел. — Он пристально взглянул на меня: — А где вы достали пригласительный?
— Нам дал билеты Бентон, — ответил я.
Он кивнул и продолжал наблюдать за прибывающей публикой.
— А вот и он! — наконец воскликнул Коннор. — Кто бы мог подумать, что он опустится до такого пошлого маскарада.
Действительно, из аккуратного и немного чопорного джентльмена Эмерик Тромблей превратился в чудаковатого старикашку, заросшего неопрятной бородой. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и пугливо озирался по сторонам. Я заметил, что он очень удивился, увидев нас, но тотчас повернулся к подмосткам, где стоял длинный стол, за которым вскоре заняли свои места члены президиума, в том числе и Бентон Тромблей. Один из членов президиума встал и предоставил ему слово. Бентон в небольшой, но содержательной речи вновь подчеркнул актуальность идей Роберта Оуэна и затем перечислил их одну за другой, чётко формулируя каждую. Роберт Оуэн построил всю свою жизнь таким образом, сказал он в заключение, чтобы проверять и осуществлять свои идеи на практике.
Затем председатель дал слово Артуру Сандерсу, и тот зачитал устав организации. Далее собранию было представлено руководство организации. Слушатели задали несколько вопросов, на которые отвечали руководители Лиги. После этого председатель напомнил присутствующим, что каждый из них может обратиться по интересующим его вопросам в местную ячейку организации, и закрыл собрание.
Эмерик Тромблей стоически перенёс два с половиной часа невыносимой скуки и не сбежал раньше времени, — вероятно, боялся обратить на себя внимание, — но тотчас ушёл, едва председатель объявил собрание закрытым.
Кайл Коннор заснул сразу же после выступления Бентона Тромблея. Когда собрание кончилось, Мадрин сходил
Мы тоже сошли вниз по тропинке, а потом обогнули холм с плоской вершиной, где проходило собрание, и, следуя разработанным вместе с Холмсом маршрутом, вышли к лощине, обманув часовых.
В лощине на расстеленном на траве брезенте сидели несколько человек, другие расхаживали, разговаривая друг с другом. Подошли ещё люди, всего собралось человек тридцать.
Вдруг откуда-то раздался крик совы, и все как по команде расселись на брезенте, подобрав под себя ноги. У меня создалось впечатление, что они ожидают начала какой-то церемонии. Тут в лощину спустилась ещё группа людей. Ни Эмерика Тромблея, ни Артура Сандерса среди них не было. Первым шёл Рис Парри, за ним Олбан Гриффитс, следом — остальные. Они также поместились на брезенте, сев попарно друг против друга.
Услышав звуки музыки, я сначала удивился, так как не видел поблизости никаких музыкантов. Да и музыка была очень странная. Мадрин объяснил мне позже, что играли на старинных инструментах, напоминающих арфы и гобои. Наконец музыканты появились, а за ними — два человека в шляпах с перьями, коротких штанах и башмаках с высокими каблуками и золотыми пряжками. И на тропе возник король в алой мантии, в сопровождении ещё двоих придворных. «Как мог здесь оказаться король?» — не веря своим глазам, спрашивал я себя.
Приблизившись к собравшимся, процессия остановилась. Придворные отступили, вместе со всеми присутствующими опустились на колени, и моему взору предстал не король Эдуард Седьмой с его довольно заметным брюшком и бородой, а… Уэйн Веллинг.
Уэйн Веллинг заговорил, конечно, по-валлийски — и голос его звучал весьма внушительно. Мадрин начал переводить мне его речь. Однако Веллинг успел произнести лишь первую фразу, в которой сообщил собравшимся, что будущее Уэльса находится в их руках. Именно в этот момент на тропинке появилась наша старушка; наряженная в старомодное платье, она походила на сильно похудевшую королеву Викторию. Следом шёл часовой, на лице его было написано полнейшее недоумение. По плану Холмса, миссис Уильямс должна была объявить часовому, что у неё очень важное письмо для принца.
Веллинг разорвал конверт, прочитал письмо, перечёл его ещё раз и, подняв брови и вытаращив глаза, уставился на старушку.
— Разве ты не узнаёшь меня, Гарри? — воззвала она к нему по-английски. — Ты же так часто бывал у нас. Ведь это мой муж научил тебя валлийскому языку. — Она обернулась к стоявшим на коленях людям; — С чего это вы, глупцы, преклоняете колени перед простым англичанином по имени Гарри Смит?
— Он англичанин! — Эти слова, как ругательство, проорал вскочивший с колен Рис Парри.
— Она лжёт! — выкрикнул Олбан Гриффитс.
— Я говорю правду, — хладнокровно отвечала старушка. — Я хорошо знала его родителей — мы были соседями. Он играл вместе с моими детьми и женился на девушке, которую я тоже знала. Конечно, он англичанин… Я присутствовала на его свадьбе и была крёстной матерью его сына, которого назвали в честь принца Альбертом. Жена Гарри умерла во время родов, и он, отдав сына на воспитание бездетной паре, уехал в Уэльс искать счастья. Вот его сын, — указала Лайза Уильямс на Олбана Гриффитса, — он похож на свою мать как две капли воды.