Шерлок Холмс на орбите
Шрифт:
Херлстон, Западный Сассекс
14 октября 1927 года
Марк Боурн
Улыбка мистера Холмса
— Этот мир меня угнетает, Уотсон.
Таковы были первые слова, которые Шерлок Холмс произнес за все утро — серое, холодное январское утро 1989 года. Его высказывание настолько поразило меня, что я
Он лениво развалился в кресле перед камином, а пол вокруг него усеивали беспорядочно разбросанные книги и монографии. Мой друг вяло помахал трубкой перед лицом, наблюдая за тем, как клубы дыма подымаются постоянно изменяющимися узорами, скрывающими от меня его черты.
— И васс добрым утром, мистер Холмс, — не без иронии ответил я, стирая со стола пятна от кофе. Я предложил ему лепешку с подноса, на котором миссис Хадсон принесла нам завтрак, но он недвусмысленно отклонил ее рукой. Живописные клубы дыма окутывали его торжественное и мрачное лицо. К этому времени я достаточно хорошо был знаком с внешними признаками его душевных состояний и уже видел нечто подобное раньше.
— Очевидно, Холмс, — начал я, — вы до сих пор не смогли забыть тот страшный эпизод с принцессой и кровавыми марионетками.
Холмс пожал плечами.
— Пустяки, Уотсон, пустяки.
— Или тот случай с дипломатом, попавшим в затруднительное положение?
— Едва ли достойный моих уникальных талантов, согласитесь.
Я продолжал стоять на своем.
— Ну тогда весь этот ужас с Подножьем Дьявола в Корнуолле…
— Уотсон, Уотсон, Уотсон, — Холмс повернул ко мне свое вытянутое ястребиное лицо. — Вся кровь во мне только и жаждет настоящего вызова, чего-то неожиданного, лежащего за пределами повседневности, — он указал на мир за окном гостиной, — вот это меня угнетает. Но все-таки я вам благодарен за то, что вы попытались развеять мое мрачное настроение.
Прежде, до так называемого «Возвращения Шерлока Холмса», я бы с тревогой ожидал момента, когда мой друг достанет из кармана крошечный ключик, откроет потайной ящик в своем письменном столе и извлечет из него шкатулку из полированного дерева. В ней он держал шприц для подкожных впрыскиваний с длинной полой иглой. Ведь именно в периоды таких тягостных раздумий он искал утешения в темных объятиях семипроцентного раствора кокаина.
Но Шерлок Холмс, вернувшийся из загадочного путешествия, длившегося три года, стал другим человеком.
Конечно же, он продолжал оставаться моим другом, которого я публично признавал самым лучшим и умным человеком из всех, кого я когда-либо знал. Тем не менее заморские страны, которые Шерлок Холмс посетил за время скитаний, пока весь мир, в том числе и я, считал его погибшим, изменили его, но настолько неуловимо, что лишь я один способен был заметить перемены. И самая главная из них — абсолютное пренебрежение шкатулкой с кокаином. Он ни разу не прикоснулся к ней с момента возвращения. Таинственные похождения
Когда я донимал его просьбами поведать мне подробности этих путешествий, он просто советовал мне перечесть «романтическое повествование», в котором я же сам и описал события, сопутствующие «Возвращению». Однако с годами меня все более заботили досадные противоречия. Его рассказы о Тибете и Хартуме изобиловали ошибками, анахронизмами и парадоксами. Я был вынужден прийти к заключению, что все события, описываемые Холмсом как случившиеся с ним за время отсутствия, были не более чем выдумкой.
Я часто недоумевал: что же такого тайного и загадочного может быть в этих похождениях, что он не может поведать их ни одной живой душе, включая — что самое удивительное — своего друга, которому он так доверял.
Я вернулся к газете и кофе, все еще обеспокоенный, но смирившийся с обстоятельствами. Холмс испытывал недостаток в умственных упражнениях, достойных его обновленных сил, и только дело чрезвычайной важности могло бы прогнать мрачную тоску, завладевшую им.
В этот момент, благодаря прихоти благорасположенной к нам судьбы, раздался стук в дверь.
— Мистер Холмс? Доктор? — позвала нас миссис Хадсон.
Холмс, казалось, не слышал ее. Он оставался спокойным и пристально наблюдал за дымом, таявшим перед его глазами. Печально вздохнув, я открыл дверь.
— У дверей стоит какая-то женщина, — сказала наша домохозяйка. — Она хочет во что бы то ни стало увидеть мистера Холмса.
— Она назвала свое имя?
— Нет, сэр. Она сказала только, что у них с мистером Холмсом общие знакомые, и просила передать ему вот это. — Она протянула мне игральную карту. Я осмотрел ее, ища какую-нибудь особенность вроде послания, написанного на белой кромке. Но это была всего лишь обыкновенная дама червей.
Карта предвещала нечто необычное. Мы давно уже привыкли к безымянным посетителям, ожидающим нас у дверей, но, как правило, они приберегали свои зашифрованные послания до того, как переступят порог гостиной. Я повернулся к Холмсу. Судя по его виду, он словно бы и не подозревал о нашем присутствии.
Миссис Хадсон тоже с любопытством посмотрела через мое плечо на Холмса. Ее старческое лицо еще больше сморщилось — признак озабоченности. Поднявшись на цыпочки, она зашептала мне в ухо.
— Дорогой Уотсон, — проговорила она настолько тихо, что я едва слышал ее слова, — сегодня над мистером Холмсом сгустились темные тучи, не так ли?
Я прошептал в ответ:
— Но вы подали надежду на луч солнца, миссис Хадсон. Пожалуйста, проведите даму наверх.
Она еще раз внимательно посмотрела на моего компаньона и вышла, неслышно затворив за собой дверь.
— Как я слышу, миссис Хадсон решила заняться предсказанием погоды, — заметил Холмс со своего кресла. Я почувствовал, что от смущения у меня краснеет лицо, и неловко улыбнулся. — Но темные тучи чаще всего бывают признаком надвигающейся грозы. Прошу вас, Уотсон, позвольте мне посмотреть на визитную карточку нашей посетительницы.