Шерлок Холмс. Дыхание Бога

Адамс Гай

Было бы крайне самонадеянно (если не сказать — глупо) соваться очертя голову в область сверхъестественного. Я потратил полгода на то, чтобы у меня на груди появилась самая сложная и подробная сеть оградительных татуировок. Они сделаны чернилами, которые освятил мой знакомый католический священник, и представляют собой комбинацию древних рун и китайских оградительных иероглифов. Если верить в таинство пресуществления — замены одной ткани другой, — то эти знаки на моём теле выведены кровью Христа. Вряд ли найдётся более мощное магическое орудие защиты!..

Воздух

над моей головой дрожит, от резкой перемены давления вот-вот лопнут барабанные перепонки… и в следующее мгновение нечто массивное, нависавшее надо мной, убирается туда, откуда оно появилось, прихватив с собой эктоплазменную сеть. Всё следы его пребывания в этом мире исчезают. И тотчас наш поезд возвращается в свою реальность. Я попадаю в обтекающий воздушный поток, меня сбивает с ног волна встречного ветра.

Глава 12

ОБРАТНО В РЕАЛЬНОСТЬ

Тот случай в поезде мне часто вспоминается — даже после всего, что произошло потом. Вагон-ресторан и адская сеть… Как просветил меня Карнакки, эктоплазма — сопутствующий продукт спиритуального вмешательства, вторжения одной реальности в другую. Для трезвомыслящего человека, который твёрдо стоит на земле и не впускает в свой мир столоверчение и гадание по ладони, это была атака не только на тело, но и на разум.

Молодая женщина, видимо, решила, что Карнакки не собирается нам помогать, а хочет просто сбежать. От паники она совсем лишилась рассудка и бросилась вслед за ним к двери.

— Карнакки! — закричал я. — Сделайте что-нибудь!

Но Карнакки, видимо, почувствовал направленную на него агрессию и, принимая вызов, шагнул из вагона.

Нити эктоплазмы потянулись к женщине, а я, хоть и не понимал, что происходит, больше не мог оставаться в стороне. Когда чья-то жизнь в опасности, роль наблюдателя не для меня. Если бы было иначе, я, возможно, не получил бы пулю, которая стала причиной моей отставки.

— Держитесь!.. Я вам помогу!

Конечно, столь наивное обещание вряд ли могло успокоить даму, но я всё же схватил вилку со столика официанта и запрыгнул на стол. Я вонзил стальные зубцы в нить эктоплазмы. Это было равносильно попытке соломинкой убить медузу и, скорее всего, могло привести к ответной и более мощной атаке.

Эктоплазма образовала новую нить и обмоталась вокруг моей талии. Когда же эта нить, при всей её кажущейся хлипкости, стала сжиматься и выдавливать из моих лёгких воздух, показалось, что ещё немного — и затрещат рёбра. Я орудовал вилкой, а нить восстанавливалась с той же скоростью, с какой наносились удары. Кто-то из пассажиров схватил меня за щиколотки и с силой потянул вниз.

— Оставьте меня! Спасайте женщину!

Другие пассажиры уже пришли ей на помощь и сами запутались в тягучих, клейких щупальцах. Вагон наполнился криками людей, которые неистово боролись за свою жизнь в сетях эктоплазмы.

Те, кто с самого начала был пойман в тенёта, забились в диких конвульсиях. Карнакки успел сказать, что

таким способом это нечто питается. Может, из-за дополнительного напряжения ему теперь требуется больше жизненной энергии? Если так, смогут ли пассажиры выжить? Или их постигнет участь того несчастного, которого первым подбросило к потолку?

Я уже вряд ли мог им чем-то помочь: хватка щупалец усилилась, у меня помутнело в глазах, и я понял, что теряю сознание.

…А потом без каких-либо видимых причин эктоплазма исчезла, и мы все снова оказались за своими столиками.

— Боже мой, — прошептал я, глядя на Сайленса, — это было на самом деле или я…

Сайленс прикоснулся к виску и поморщился от боли:

— Это было на самом деле. Я всё ещё чувствую его последействие.

Раздался громкий удар — и снаружи у нашего окна вдруг возник голый торс Карнакки. Молодой человек цеплялся за крышу и в любую секунду мог сорваться. Я быстрее открыл окно, и мы с доктором втащили эксперта в вагон.

— Но как, чёрт возьми, вы там оказались?

— Как обычно — сражался с инфернальным. — С этими словами Карнакки взял со стола мой бокал с вином и осушил его одним махом.

— Молодой человек! — воскликнула дама, ради спасения которой я рисковал своими рёбрами.

Странно, но недавние события не оставили на её лице никакого отпечатка. Единственное, что оно выражало, — это негодование.

— Неужели вы находите уместным появляться в подобном виде в вагоне-ресторане, где ужинают как леди, так и джентльмены?

Я растерянно взглянул на своих спутников:

— Простите, что?..

Женщина щёлкнула пальцами в сторону обнажённой груди Карнакки.

— Если вы, джентльмены, ещё не заметили, — на слове «джентльмены» она намеренно и не без сарказма сделала ударение, — этот человек прикрыт одеждой скуднее, чем мой салат соусом, а смотреть на него хочется и того меньше. Будьте добры, вернитесь в свой вагон и наденьте хотя бы сорочку.

— Мадам, — проговорил я, — а вам не кажется, что сейчас нас должны волновать проблемы более серьёзные, чем грудные мышцы это молодого человека?

— И, смею заметить, отлично развитые грудные мышцы, — пробормотал Карнакки.

— Грудь смуглая и вся в татуировках, как у пирата, сэр, — парировала дама. — И мне неприятно на неё смотреть. Не понимаю, что может быть важнее для джентльмена, если здесь вообще таковые присутствуют, чем чувства леди. Будьте добры, покиньте вагон…

— Но, мадам…

В дальнем конце вагона поднялся шум, и наше внимание переключилось на пожилую леди, которая всё ещё была у меня в долгу за билет до Инвернесса.

— Он умер!.. — кричала старушка, указывая пальцем на клерка средних лет, который сидел напротив. — Я только что с ним разговаривала!

— Ну, это естественно… — начал я, но Сайленс схватил меня за руку.

— Они не помнят, — сказал он. — Никто из них понятия не имеет о том, что здесь произошло.

— Но… как такое может быть?

Сайленс отошёл, чтобы успокоить старушку и осмотреть её спутника.