Шерлок Холмс. Знак четырех

Конан Дойль Артур

Мисс Морстен уверенно вошла в комнату. Это оказалась блондинка, маленькая и хорошо одетая. Её платье было простого бежевого цвета, а шляпу украшало единственное белое перо. С приветливого лица добродушно смотрели большие голубые глаза. За всю свою жизнь я никогда не видел такого утончённого и приятного лица.

Когда она села на место, указанное Холмсом, я заметил, как дрожат её губы и руки. За спокойствием нашей посетительницы скрывалась внутренняя тревога.

– Я пришла к вам, мистер Холмс, – сказала она, – из-за того странного положения, в котором я оказалась.

Холмс потёр руки, и глаза его заблестели. Он наклонился вперёд с выражением напряжённой сосредоточенности в ястребиных чертах.

– Изложите

ситуацию, – сказал он.

Я почувствовал себя лишним, поднялся и произнёс:

– Прошу прощения.

К моему удивлению, юная леди подняла руку:

– Если ваш друг любезно согласится остаться, он может оказать мне большую услугу.

Я снова сел.

– Мой отец служил офицером в одном полку в Индии и отправил меня домой, когда я была ребёнком, – начала мисс Морстен. – Моя мать умерла, когда я была маленькой, родственников в Англии у нас нет, поэтому до семнадцати лет я росла в частном пансионе в Эдинбурге. В 1878 году отец вернулся домой. Он телеграфировал мне из Лондона, сообщая, что прибыл благополучно и остановился в гостинице «Лэнгэм». Я добралась до Лондона и поехала туда. В гостинице сообщили, что капитан Морстен остановился у них, но ушёл накануне вечером и не вернулся. Я прождала весь день, а вечером обратилась в полицию, потому что он так и не появился. Я дала объявление во все газеты, но с того дня об отце ничего не слышно. – Её фразу оборвал сдавленный всхлип.

– Когда это произошло? – спросил Холмс, открывая блокнот.

– Он исчез 3 декабря 1878 года – почти десять лет назад.

– Его багаж?

– Так и остался в гостинице. Среди его вещей были книги, одежда и несколько диковинок с Андаманских островов. Он служил в части, охранявшей тюрьму.

– У него были знакомые в Лондоне?

– Я знаю только одного человека, майора Шолто, который служил в том же полку. Некоторое время назад он вышел в отставку и поселился в Верхнем Норвуде. Он даже не знал, что мой отец вернулся в Англию.

– Странный случай, – задумчиво проговорил Холмс.

– Но самое странное вот что, – продолжала мисс Морстен. – В мае 1882 года в «Таймс» появилось объявление. Там говорилось, что кто-то меня разыскивает и что в моих интересах будет заявить о себе. В то время я только начала служить у миссис Форрестер гувернанткой. По её совету я опубликовала свой адрес, и в тот же день по почте мне пришла маленькая картонная коробка с очень крупной жемчужиной. Записки не было. С тех пор каждый год в один и тот же день я получаю подобную жемчужину и не знаю ничего об отправителе. Жемчуг редкий и ценный. Вот посмотрите сами.

С этими словами она открыла плоскую коробку и показала нам шесть лучших жемчужин, которые я когда-либо видел.

– Ещё интереснее, – сказал Холмс. – Это всё?

– Нет. Сегодня утром я получила письмо, – сказала она, протягивая Холмсу аккуратный конверт.

– Ну,

здесь есть загадка, мисс Морстен. Что вы собираетесь делать?

– Именно об этом я и хочу вас спросить.

– Тогда мы обязательно пойдём на встречу. Доктор Ватсон будет нас сопровождать. Мы с ним уже работали вместе.

– Я буду очень рад отправиться с вами, – сказал я.

– Вы оба так добры, – ответила юная леди. – У меня нет друзей, которых я могла бы попросить о помощи. Тогда я буду здесь в шесть?

– И не позже, – сказал Холмс. – Могу я взглянуть на шкатулку с жемчугом?

Он сравнил записку с коробкой.

– Ваш таинственный друг изменил свой почерк везде, кроме этого письма, но, несомненно, это одна и та же рука. Полагаю, это пишет не ваш отец?

– Нет ничего более маловероятного.

– Спасибо, мисс Морстен. Мы будем ждать вас здесь в шесть часов.

Посмотрев на нас обоих добрыми глазами, она убрала шкатулку с жемчугом и ушла. Стоя у окна, я смотрел, как она быстро идёт по улице, пока её серая шляпка и белое перо не затерялись в толпе.

– Какая привлекательная женщина! – воскликнул я.

Холмс закурил трубку и откинулся на спинку стула.

– Правда? – спросил он. – Я не заметил.

– Вы не человек! – воскликнул я.

Мой друг мягко улыбнулся:

– Важно, чтобы на ваше суждение не влияли личные обстоятельства. Самую очаровательную женщину, которую я когда-либо знал, повесили за то, что она отравила троих маленьких детей ради страховки.

– Но в нашем случае…

– Я никогда не делаю исключений. Вы когда-нибудь изучали почерки? Что вы думаете о каракулях этого парня?

Я взглянул на листок и заметил:

– Пишет он аккуратно.

Холмс покачал головой и поднялся со стула:

– Вернусь через час.

Я рассеянно кивнул. Я думал о нашей гостье: её улыбке, её голосе, странной тайне, которая её окружала. Если ей было семнадцать, когда исчез её отец, то сейчас должно быть двадцать семь. Такой прекрасный возраст! Я понял, что проникаюсь к ней симпатией, и поспешил к своему столу, чтобы отвлечься прочтением пары медицинских статей.

Холмс вернулся около половины шестого. Он был в отличном настроении и двигался чуть ли не вприпрыжку.

Миссис Хадсон принесла чай, и я налил ему чашку.

– Здесь нет большой тайны, – сказал он, принимая чай и садясь напротив меня за стол. – Факты допускают только одно объяснение.

– Как, вы уже разгадали это дело?

– Ну, этого утверждать нельзя, но я обнаружил важный факт. Я заглянул в подшивки «Таймс» и обнаружил, что майор Шолто умер 28 апреля 1882 года.

– Может, я не слишком смышлён, Холмс, потому что не понимаю, о чём это говорит.

Холмс поднял брови:

– Нет? Вы удивляете меня. Рассмотрим такой вариант. Капитан Морстен исчезает. Единственный человек в Лондоне, которого он мог посетить, это майор Шолто, но тот отрицал, что видел его. Четыре года спустя Шолто умирает. Через неделю после его смерти дочь капитана Морстена получает ценный подарок, и этот ритуал повторяется каждый год. Теперь приходит письмо, описывающее мисс Морстен как пострадавшую. На что тут намек? На смерть отца? И почему подарки начали присылать сразу после кончины Шолто? Возможно, его наследник знает кое-что о тайне и хочет, чтобы восторжествовала справедливость?