Шесть часов одной пятницы
Шрифт:
замке зажигания. Угадайте, что произошло? У меня получилось. Машина завелась. Это должно было бы
обрадовать меня. Так оно и было до тех пор, пока я не увидел, что водитель эвакуатора не собирается
уезжать. Он хотел, чтобы я ему заплатил. "За что?" — спросил я. "Я не виноват, что ваша машина
завелась", — ответил он. Я не знал как по-португальски "пройдоха". Поэтому я заплатил ему за то, что
он посмотрел, как я завожу свою машину.
Я сразу же повез ее к механику. Когда
проповедовать. То, что я их не видел, еще не означало, что их не было. Я мог их слышать — они
говорили на языке Лжеца.
Одного из них звали Гнев. Если еще и было что-то, из-за чего я не волновался и не злился, то он об
этом позаботился. Мой список обид был длинным и уродливым.
Другого звали Жалость к себе. О, он нашел хорошего слушателя. Он не только напомнил мне, что
у меня была тяжелая неделя, но еще и то, что плохая жизнь меня совсем измучила! Я родился с
веснушками и рыжими волосами. Всегда медлительный, я ни разу не победил в конкурсе "Мистер
удача". А сейчас я миссионер, страдающий на чужбине.
Гнев в одном ухе, и жалость к себе — в другом... Если бы я его не заметил, кто знает, что могло
бы произойти.
Он не был похож на ангела. На самом деле, на ангела он похож был меньше всего. Но я знаю, что
это был ангел, потому что только ангелы приносят такие послания.
Он постучал в окно моей машины.
"Трокандихо, синьор?" ("У Вас есть немного мелочи, сэр?") Ему было, по крайней мере, лет девять. Без рубашки. Босой. Грязный. Он был настолько грязный, что непонятно было, носил он шорты или нет. Его волосы были взъерошены. Кожа покрыта корочкой.
Я опустил стекло. Голоса на моих плечах умолкли.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Хосе.
Я посмотрел на тротуар. Два других уличных парня шли к машине, стоящей за моей. На них не
было одежды, кроме рванных спортивных шорт.
— Это твои братья? — спросил я.
— Нет, просто друзья.
— Много денег ты сегодня насобирал?
Он раскрыл грязную руку, полную мелочи. Возможно, ему этого хватит, чтобы купить какой-то
напиток. Я достал свой бумажник и вынул доллар. Его глаза заблестели, а мои — увлажнились.
Загорелся зеленый свет и машина, стоявшая за мной, начала сигналить. Отъезжая, я видел, как он
бежал к своим друзьям рассказать, что произошло.
Я решил, что уже сказал достаточно. И Бог слышал каждое мое слово.
Что, если Бог ответит на мое ворчание? Что, если своими жалобами я причинил Ему боль?
Наверное, Он ответит. Он не может не ответить на мои бессмысленные ворчливые молитвы.
Он действительно решил ответить, и Его ответ только что стоял у двери
"Ты не хочешь ждать в аэропорту? У этого мальчика таких проблем нет. Ты расстроен из-за своей
видеокамеры? Это одна из проблем, которые не беспокоят Хосе. Возможно, он переживал из-за
19
сегодняшнего обеда, но не из-за видеокамеры. А семья? Ты слишком занят, чтобы ценить своих
близких, в то время как этот сирота был бы рад иметь хоть одного родственника. А машины? Да, с
ними много хлопот, не так ли? Что ж, испытайте в качестве транспортного средства босые ноги".
Бог послал ко мне мальчика с вестью. И точка, поставленная мальчиком, оставила глубокий след.
"Ты плачешь над разбитым шампанским?"
Ай-Ай-Ай.
"Ты страдаешь не от нехватки необходимого, а от излишеств. Твой живот болит из-за
деликатесов, а не от голода. Источник твоих проблем — твои благословения".
Хосе многому научил меня за мой доллар. Он преподнес мне урок, как быть благодарным.
Благодарность — это когда ты больше ценишь то, что ты имеешь, чем то, чего не имеешь.
Научись видеть сокровище в простом: объятия ребенка, плодородная почва, золотой закат.
Наслаждайся комфортом того, что имеешь: теплая кровать, горячая еда, чистая рубашка.
И нет никого, кто имеет больше причин быть благодарным, чем тот, кому один из Божьих ангелов
напомнил о Божьем даре. Это был я. И что-то подобное произошло с Францишеком Гайовишеком. Вот
его история.
Трудно найти красоту в смерти. И еще труднее найти ее в лагере смерти. Особенно в Аушвице.
Четыре миллиона евреев умерли там во время Второй мировой войны. Все еще хранится полтонны
человеческих волос. Газовые камеры все еще там. Но среди всех уродливых воспоминаний об ужасах
Аушвица есть одно исключение. Это воспоминания Гайовишека о Максимилиане Колбе.
В феврале 1941 г. Колбе попал в Аушвиц. Он был монахом-францисканцем. Несмотря на всю
жестокость войны, он сохранил нежность Христа. Он делился своей едой. Он отдал свою койку. Он
молился за пленителей. Мы могли бы назвать его "святой Аушвица".
В июле того же года состоялся побег из лагеря. И теперь в Аушвице за каждого сбежавшего
должны были убить по десять заключенных. Всех заключенных собрали во дворе, и комендант наугад
выбирал по десять человек из шеренги. Их сразу же уводили и бросали в тюремные камеры, где им не
давали ни воды, ни еды до тех пор, пока те не умирали.
Комендант выбирал. По его указанию заключенный должен был выходить вперед, навстречу злой
доле. Десятое имя, названное комендантом, было имя Гайовишека.