Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки
Шрифт:
Как—то давно, на глиняной трассе под Тулуном вот в такой же дождь мы встретили немца на мотоцикле БМВ. Дорогой шлем, яркий дождевик — все чин чином. На мотоперчатки бюргер натянул смешные резиновые перчатки зеленого цвета, в таких перчатках у нас уборщицы моют этажи и коридоры. Когда я поинтересовалась, кем он работает, он недоуменно посмотрел на меня и начал что—то говорить, но, сколько я не вслушивалась, ни одного знакомого слова не слышала.
«Пензенир, пензенир!» — бормотал рослый ариец.
— Пенсионер! — догадался первым Андрей. — Перед нами дедуля!
И помню, что нехорошо кольнуло тогда меня в сердце. На всю свою пенсию мой отец до самой смерти так и
От мыслей этих я расстроилась еще больше и поэтому постаралась отвлечься и стала смотреть по сторонам. Дорога между тем шла по насыпи, а кругом тянулся низкий кустарник, и то и дело попадались заброшенные строения. Я смотрела на каждое из них как турист — с той точки зрения, что может, а что не может послужить нам ночлегом, но получалось, что ни одно из них не могло нам помочь — нигде не было крыш. Кое—где виднелись остовы тракторов и комбайнов. Запустением и одиночеством тянуло от этих строений. Что это было? Какие—то конторы? Заброшенные военные городки? Было непонятно, потому что вот — дорога, лес и ничего вокруг на многие километры — и вдруг посреди пустыря на отсыпанной гравием площадке стоит заброшенное здание в два—три этажа.
Мы ехали по огромной равнине, над которой летели рваные тучи. Горизонты вдруг раздвинулись, и видно было в обе стороны так далеко, насколько хватало глаз. И то, что мы видели, не доставляло радости, потому что от горизонта до горизонта был дождь. Стена дождя наступала на шоссе справа, где—то далеко слева тоже шел дождь, а впереди, прямо по курсу, очень—очень далеко, там, где тучи смыкались с горизонтом, было так темно, что даже невозможно было ничего рассмотреть, там сверкали молнии. Шоссе вилось по равнине, поворачивая то туда, то обратно, и я очень надеялась, что мы все же объедем грозу, но каждый раз после нового поворота дорога как—то плавно разворачивалась, что мы снова и снова ехали в поджидающую нас темень. А почему вообще так темно? Сколько сейчас? На остановке я обнаружила, что на часах уже девять вечера. Как быстро промелькнул день…
— Что будем делать? — спросил меня Андрей.
— Ехать… — делать было действительно нечего.
— Там где—то на середине трассы была гостиница, помнишь?
— Помню, — это было далеко, так далеко, что мне стало нехорошо. Нам снова придется ехать ночью.
— Что—то мне не хочется… Туда… — Андрей махнул рукой в сторону грозы, на мгновение задумался. — Может, уйдет? — он с надеждой глянул на меня, — или объедем?
— Может, и объедем! — я протерла мокрой перчаткой стекла очков, насколько это было возможно.
— Поехали?
Мы не попали под грозу, потому что в тот самый момент, когда грозовая полыхающая темень вдруг обступила нас, дорога вильнула вокруг непонятно откуда взявшегося холма, и гроза осталась за склоном. Так мы и вышли на трассу Барнаул—Кемерово. В прошлый раз мы выехали на эту трассу со стороны Барнаула. Согласно байке, дорогу эту сделали просто: сняли с железки рельсы, положили асфальт. Этим и объяснялись длинные, пологие повороты, отсутствие подъемов и спусков. Может, заброшенные здания и в самом деле были какими—то конторами или станциями железной дороги, которая была здесь давно?
В то лето первые сто пятьдесят километров, которые нам удалось проехать до темноты, мы ехали по воде. В самом буквальном смысле слова: вокруг расстилались болота, и, покуда хватало глаз, везде была
После слишком гордых алтайцев и странных селений, вроде Чаган—Узуна, Кокоря или Каракудюра эти названия казались мне песней.
Увидеть дорогу в этот вечер мне опять не удалось: гроза ушла в сторону, но ливень—то никуда не делся, он обрушился на нас новой ледяной стеной воды, и через пять минут я уже ничего не видела — поток воды лился по запотевшему стеклу шлема, потом запотели и очки, и мне пришлось каждые десять—пятнадцать минут останавливаться, чтобы протереть очки и стекло. Наверное, я была похожа на муху, все время трущую лапками голову, потому что вскоре мне пришлось протирать очки и стекло уже на ходу — так быстро оно запотевало. Если бы не было столько воды или хотя бы не было так холодно!
— Неужели у тебя стекло не запотевает? — спросила я Андрея, когда мы уже в кромешной темноте остановились передохнуть.
— Да нет, нормально, и вода, знаешь, вроде бы стекает со стекла, не держится.
— А я совсем ничего не вижу: поднимаешь стекло — заливает очки! А еще все запотело. Что бы такого сделать?
Андрей пожал плечами. Сделать было ничего нельзя. Что сделаешь с запотевшими очками, когда сам промок до нитки и стоишь в темноте неизвестно где, и дождь хлещет, не переставая, и кажется, что замерзло уже совсем все, но, тем не менее, ты знаешь — если погода постарается, может стать еще хуже. Хорошо хоть наши покладистые лошадки ведут себя, как следует, и не ломаются. Сломаный мотоцикл в такой ситуации — это полный швах! Полный. Я даже побоялась представить, что бы мы тогда делали. Тогда уж точно — пришлось бы ставить палатку. Я кое—как вытерла стекло шлема влажной тряпкой, вытащенной из кармана сумки, и почти сразу же тряпка стала мокрой. Сунула её Андрею, сняла очки, с остервенением стала выдирать из шлема подушечки, которые должны были защищать уши от ветра.
— Что ты делаешь?
— Да не могу я больше так! Не могу!
От холода у меня ломило за ушами.
— Вот так! — я на ощупь прилепила подушечки чуть выше и ближе к краю шлема. — Теперь не замерзну.
В темноте я вдруг различила улыбку Андрея.
— Ну, как путешествие? — он вдруг засмеялся. — Хотела адреналина? Получила? А еще не хочешь? А будет ведь, куда деваться?
— Угу, — буркнула я в ответ, силясь задрать мотобот через сиденье.
Андрей заботливо поддержал, чтоб я не свалилась.
Адреналина, впрочем, не было. Было тупое пиление под нескончаемым потоком воды, невесть откуда взявшиеся ухабы на новеньком шоссе и полная темнота вокруг. И сколько длилась эта поездка, я не знаю…
Когда мы подъехали к освещенному посту ГИБДД, над дорогой стояла глубокая ночь. Девушки на пункте приема оплаты с удивлением смотрели на двух полуночных бродяг. Андрей переговорил с ними, и нас пропустили бесплатно.
— Сколько до кемпинга? — спросил он, проезжая мимо.
— Сорок километров, — ответил женский голос.