Шесть дней Всемирного потопа, или Дневник мотоциклистки
Шрифт:
Ладно, не останавливаться, снова поехали дальше.
А потом началась подготовка к дальнобою. Подготовка — это приятные хлопоты. Они начинаются в тот самый момент, когда твой мотоцикл останавливается у гаража, и ты, заглушив двигатель, уставший, запыленный, еле—еле перекидываешь затекшую ногу через бак, и под подошвой мотобота чувствуешь привычный твердый песок. Когда ты с трудом открываешь замок тяжелых гаражных ворот, и, навалившись всем телом, сдвигаешь в сторону забывший движение металл. Подготовка начинается в тот момент, когда ты, разгрузив вещи, устало сортируешь их в полумраке гаража, и, набив полный рюкзак грязной одеждой, закидываешь его за спину, и, встав у порога с ключами в руке, вдруг оглядываешься назад, на замерший, чуть потрескивающий остывающим движком мотоцикл. А он, заляпанный грязью по самый бак, не отсвечивает ни одним патрубком, ни одним хромированным болтом, — он, так же как ты, смертельно устал с дороги. И вот тут—то и приходит та самая мысль, которая дает толчок к новому движению: «Неужели
6
Тункинка — Тункинская долина, находится в Бурятии, славится минеральными источниками и красивыми горами.
И ты отсыпаешься, отъедаешься, отмываешь и ремонтируешь мотоцикл, и ты еще думаешь о сиюминутных нуждах, о том, что надо бы заменить замок на цепи, он ненадежен, что надо поменять масло и воздушный фильтр, и что неплохо было бы выкинуть дорожную сумку и сшить себе новую, потому что эта маловата. А мысль о дальней дороге уже начинает есть тебя изнутри. И она долго будет не больно, но чувствительно откусывать от тебя по кусочку, тревожить, и ты будешь беспокойно перебирать дорожные карты, и будешь не спать по ночам, и испытывать то чувство голода, то чувство досады, и будешь мучиться, и жизнь начнет казаться тебе тоскливой и ненужной, пока в один из зимних вечеров ты не скажешь вдруг вслух о том, куда же ты едешь летом. Это произойдет внезапно, и твой собеседник вряд ли в первое мгновение поймет, о чем речь. Но это и неважно. А еще в этот момент неважно, что у тебя нет денег — потому что ты знаешь, когда подойдет время, деньги будут. И неважно, что тебе не дают отпуск на работе — ведь ты всегда можешь уволиться. И много еще чего становиться неважным. Важно одно — конечная цель путешествия. Магадан или Мурманск, Владивосток или Барнаул. Ты должен там быть. Должен.
В последний раз мы чувствовали эту радостную дрожь, это предвкушение давно — прошлым летом. Почему—то было совсем мало денег, и почти не было времени, и мы решили поехать недалеко — в Хакасию. Вы только послушайте: Ха—ка—с–сия. Словно котенок розовым язычком лижет. Поездка оказалась короткой — всего на две недели, по—своему яркой, но оставила ощущение какой—то недоговоренности. Ведь всего — две недели. А нам, чтобы просто соскучиться по белым простыням, надо было дней двадцать пять. Но Андрей начал строить дом на даче. С чего он вообще начал строительство, ни он, ни я так и не поняли. Он говорил, что дом захотела я, а я ему в сотый раз объясняла, что дом—то я, конечно же, хотела, но только не дачный. В общем, это был классический пример того, как, по словам Бернарда Шоу: «Один из супругов тянет на север, второй — на юг, и в результате оба сворачивают на восток, хотя на дух не переносят восточного ветра». В результате прошлым летом мы ездили только в Хакасию, этим — смогли лишь перегнать «Тенере» из Новосибирска, значит, следующим летом нужно было придумать что—нибудь эдакое, иначе мы могли окончательно закиснуть и превратиться в дачников. Мне такая перспектива не льстила. Я было начала задумываться о чем—то грандиозном, но тут перед моим носом оказался натруженный, крепкий кулак Андрея.
— Ага! Сейчас! У нас половина фундамента не закрыта, подвал заливает! Так что хочешь — не хочешь, а придется строить веранду! Говоришь, ну и пусть заливает? А если у нас подвал обвалиться? А вместе с ним и фундамент? И вся работа и деньги — коту под хвост?
Да, вот так вот и рушатся все мечты и все фантазии, тщательно выстроенные и взлелеянные долгими зимними вечерами. Ну что ж, я смирила свои амбиции:
— Тогда на оставшиеся деньги мы можем съездить только снова на Алтай. А куда еще? В Читу, что ли, ехать?
А что было поделать? Мы жили среди тайги: одна дорога шла на восток — через Улан—Удэ и Читу до океана. И не было там ничего кроме самой дороги. Вторая дорога шла на запад — через Красноярск и Новосибирск к Уралу и дальше. И не было больше никаких других направлений, разве что штурмовать бездорожье в тайге. То еще удовольствие, особенно вдвоем и без ружья.
— Значит, поедем на Алтай, — строгим тоном сказал Андрей. Он всегда говорил таким тоном, когда хотел, чтобы я с ним согласилась. И я согласилась. А у меня, что, был выбор?
— Прокатимся по Чуйскому тракту, — продолжил Андрей. — Может, на этот раз доедем и до Колыванского озера. Увидим, наконец, что такое эти чилимы. [7]
Не очень—то и хотела я видеть эти самые чилимы, тем более что я их уже видела в Новосибирске. Правда, не в воде, а на книжной полке в комнате, но это уже мелочи. Спорить было бессмысленно. Он всегда был прав. Так что я начала готовиться к путешествию на Алтай. В конце концов, дорога — это всегда дорога. Даже знакомая. Но перед этим надо было расплатиться с кредитом и, следовательно,
7
Чилимы — водяные орехи
Если не считать некоторого убытка, я не жалела, когда моего черненького коника уводили из стоила. Это был не мой мотоцикл. Нет, он был покладист, довольно прыток, ни разу не подвел меня на дорогах Хакасии, и мог обогнать на трассе «Тенере», но не было в нем ни грамма того, что все мотоциклисты гордо именуют «драйвом». Если бы мне было пятнадцать лет, и вес мой был бы килограммов сорок — это было бы по мне. Но мне нужен был мотоцикл побольше. Такой, как «Артесия».
Я увидела «Артесию» в первый раз в сервисе знакомого коммерсанта, который торговал мопедами. Мотоцикл, конечно же, был не этот, такой же. Его продавали. У мотоцикла сильно шумела цепь ГРМ, и была отличная ходовая. Это был тот единственный раз, когда я клещом вцепилась в Андрея и настояла на том, чтобы он успокоился и присмотрел себе другой мотоцикл. Он ходил точно шалый, и ни о чем не мог думать, кроме этого синего «коня», и далеко не сразу пришел в себя. Дело в том, что ему дали прокатиться на «Артесии». Он слез с мотоцикла счастливый. Я поездить не решилась, просто посидела в седле и сразу же поняла, что мне нужен такой мотоцикл — большой и довольно тяжелый. Его нужно было покорять, на нем нужно было научиться ездить. Здесь можно было сражаться не только с дорогой, но и с мотоциклом. Это было то, чего мне так не хватало на «Кавасаки» — ощущение ежесекундной победы над мотоциклом, а, значит, и над собой.
Когда мы получили «Артесию» из Новосибирска и в гараже разобрали брусья упаковки, и мотоцикл, еще грязный, неухоженный, выкатили на бетонный пол, он показался мне большим. Первая же поездка показала, что мои ноги еле касаются асфальта.
«Как я буду ездить?» — ужасалась я, но все оказалось просто. Отличная развесовка, легкость в управлении делали мотоцикл послушным. Он прекрасно маневрировал на малой скорости, и мне вполне хватало того, что я могла дотянуться до земли носками.
К своему разочарованию, я быстро выяснила, что за «Тенере» мне не угнаться: четыреста кубов — не шестьсот. Но этот недостаток мотоцикла немного компенсировался тем, что Андрей, как я уже говорила, любил ездить неторопливо. Так что я вполне успевала. Приходилось кое—где кочегарить мою «сивку—бурку», что есть мочи, особенно на обгонах, но это лишь добавляло остроты в пресные поездки до дачи. В общем—то, мотоцикл представлял из себя давнюю мечту Андрея — мощь ураловского движка была втиснута в неплохую японскую ходовую. Жесткости рамы, правда, не хватало. Но мотоцикл и не был рассчитан ни на шоссейные гонки, ни на гонки по грязи. Это была рабочая лошадка. Надежная, неприхотливая. С ним я снова почувствовала себя в седле.
Утром в день отъезда мы вдруг обнаружили, что у нас не оплачен счет за телефон. Если не оплатим до пятнадцатого — телефон отключат. Нам он вроде бы и не нужен, но вот мама часто им пользовалась, поэтому надо было что—то срочно предпринять, и в десять часов утра вместо того, чтобы выезжать из гаража, мы томились в длиннющей очереди на переговорном пункте. Как назло, на днях кассиру установили новую программу на компьютер, компьютер отчаянно «тормозил», очередь гудела, как осиное гнездо, и я выпала из неё со счастливым квитком об оплате, когда был уже двенадцатый час. Так поздно мы не разу не выезжали.
Пока мы навьючивали вещи, пока выводили наших «лошадей» из «стойла», то есть из гаража, мы все время посматривали на небо. На самом деле поездка на Алтай была под большим вопросом: метеосводка предупреждала о грандиозном циклоне, который должен был накрыть всю Сибирь, от Урала до Бурятии. Температура вот—вот должна была упасть до плюс десяти — плюс тринадцати, а небеса должны были разверзнуться и воды всех океанов должны были упасть и поглотить всю землю от Иркутска до Перми… Не было такого на нашем веку. Не было и быть не могло, чтобы на протяжении четырех тысяч километров одновременно полились дожди, но вот — надо же! — нам такое обещали.