Шесть историй о любви
Шрифт:
– Тебя девушка какая-то,— сообщил отец, снявший трубку.
– Девушка?— удивился Миша.
– Алло! Добрый вечер. Как долетел, как твои дела?— услышал он голос-колокольчик Людмилы…
Вечером Алиса пошла звонить родителям, что завтра вылетает в Москву и приедет в Калугу с последней электричкой. Сопровождавшая ее Людмила, чтобы скоротать время ожидания, (у нее самой дома телефона не было), решила заказать Челябинск. Была суббота и ее номер вызвали быстрее, чем Алисин.
И куда-то ушли хандра и чувство неустроенности, когда в трубке послышался знакомый голос Бурлакова:
–
ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ. "ПРОДАЕТСЯ ЛЮБОВЬ"
– Ну и что ты мне этим хочешь сказать? Что это я- бездельник? У тебя дела, а у меня их нет? Любопытное мнение…
А кто бил себя в грудь и говорил, что писание романов такой пустяк?.. Все бросай, и я тебя жду. Собираемся у меня на даче…
Вся эта история началась еще год назад, на помолвке Славы Алексеева и Нины Беляевой. Находясь в нетрезвом состоянии, группа интеллигентов- художников расхвасталась перед Еленой Фроловой- подругой Ниночки, что им не только ваять скульптуры и писать маслом картины, но и литературный труд сочинить ничего не стоит.
Бывает. Что только не брякнешь, не подумав, ради хвастовства перед хорошенькой женщиной. Язык-то- он без костей. Ну разгорячились, поспорили и взяли на себя эту обузу- написать повесть о грустной любви. Срок у них был - три месяца. До следующего приезда Елены в Челябинск. Но командировка минчанки сорвалась, и все как-то забыли про глупый спор. Правда, не все. И год спустя Нина теперь уже Алексеева с радостью сообщила мужу, что у нее хорошая новость – не позднее, как в следующий понедельник, Фролова прилетает в Челябинск.
Естественно, что Вячеслав отнесся к этому сообщению весьма индифферентно, но супруга, как бы между прочим, напомнила:
– Кстати, ты не забыл, что Леночка страстно любит разные истории про любовь. И кто-то, не будем называть поименно, обещал ей предоставить рукопись литературного произведения к ее следующему приезду. Что вы ей там обещали, в случае проигрыша?
Славик выругался про себя, а в слух заметил, что подруга жены – очень злопамятная тетка.
На это Нина заметила, что время от времени очень гордых и много о себе мнящих мужчин полезно щелкать по носу и ставить на место. И если Елена утрет нос некоторым воображалам и хвастунам, то это им будет только на пользу. Но, вообще-то, добавила жена, у этих задавак есть еще выходные дни в запасе. Пусть пишут. Львы Толстые.
Теперь Слава Алексеев собирал команду. Из той оравы, что спорила год назад, в наличии оказалось четверо: он сам, случайно оказавшийся в городе скульптор Роберт Ваганян, молчун Володя Краснов и Мишка Бурлаков- сотрудник Нины и единственный не художник в той шумной компании.
Весь вечер пятницы Вячеслав посвятил убеждению друзей.
Роберт согласился сразу, как только узнал, что приедет та самая блондинка, с которой он провел вечер на помолвке. Но скромно напомнил, что писать придется по-русски, а не по-армянски. Зато он выразил желание быть спонсором мероприятия.
Краснов тяжело вздохнул, но, помятуя о мужской дружбе и взаимопомощи, согласился.
С помощью Нины, работавшей с Бурлаковым в одном
– Ты же говорил, что мы можем рассчитывать на тебя? Вот мы на тебя и рассчитываем…
Какие девушки? Причем тут девушки? Да у меня на даче вышел на балкон, взглянул на пляж и выбирай себе любых девочек. Правда, почти все они дочки начальников, но это скорее говорит о их порочности, чем о скромности… Ах, у тебя есть девушка? Ну так я и не заставляю тебя ухаживать за Фроловой. Ты будешь просто писать для нее роман… Ну так ты и друга своего зови ко мне. Какая вам разница, где загорать. А у меня, на Карповом озере, завсегда лучше, чем на вашем Первом.
Но только после того, как Алексеев пообещал, что за Михаилом и его другом заедет Ваганян на бибике и ему не придется толкаться в садовом автобусе, Бурлаков согласился и пообещал быть.
Утро задалось чудесное. Ваганян подъехал, как и обещал к десяти часам. Из подъезда вышли двое: невысокий, коренастый Бурлаков- его Роберт признал, и друг Михаила- светлобородый, с залысинами на открытом лбу, парень одного с ним возраста. В руке он держал гитару, упакованную в чехол.
Михаил представил своего друга как Вадима Дюкова. Ваганян обменялся с ними обеими рукопожатиями и пригласил в свою "Ниву".
Пока они ехали по шумному Свердловскому проспекту, разговор не завязывался. Роберт включил радио, из динамика диктор вещал последние новости. Особенно часто повторялись им слова: "перестройка" и "гласность".
– В прошлом году они другую связку слов употребляли,— заметил Михаил.— Тогда все больше про ускорение говорили.
– Э, перестройка- перестрелка. Как раньше было, так и теперь осталось,— ответил Ваганян.— Скучно. Да?
На этом политику больше не обсуждали.
Машина свернула направо к Шершневской плотине. На автобусной остановке стояла изрядная толпа. В основном молодежь, с вкраплениями садоводов.
– Ого, сколько народу! На пляж, похоже, ломятся,— предположил Вадим.
– А ты был у Алексеева на даче?— спросил Бурлаков у Ваганяна.— Там, правда, озеро есть?
– Есть, есть,— согласно закивал головой скульптор.— С балкона видно. И вода теплая. Теплей, чем в водохранилище.
– Это хорошо, а то сегодня такую жару обещали.
Машина миновала плотину и, взяв вдоль берега водохранилища, через пять минут подкатила к зеленым воротам.
– "Мичуринец",— прочитал название сада Михаил.— Смотри-ка, и вправду недалеко от благ цивилизации.
Еще через пару минут машина остановилась возле железной калитки.
Навстречу им вышел одетый в одни шорты Алексеев.
– Прошу вас, сэры, проходите.
Молодые люди вылезли из машины. Все стали здороваться.
– Вы что-то с вещами?— спросил Славик, показывая на сумку Бурлакова и гитару.
– Отдыхать же приехали.
– Я вам дам отдыхать. Работать будете, как негры на плантации.
Тут мимо автомобиля прошли две миловидные девушки лет семнадцати. Обе в незастегнутых халатиках, под которыми были видны купальники.