Шесть соток для Робинзона
Шрифт:
– А деньги когда дают? – не поняла я.
– Предсказание написано заковыристо, его растолковать надо, – приободрился «бизнесмен». – Давай, пошли, поможешь мне, будешь вместо мамани. Сейчас как раз народ с работы домой поедет.
В кармане моей кофточки заработал мобильный, я вытащила трубку.
– Добрый вечер, Дашенька, – зачастил Маневин. – Что поделываете? Не желаете поужинать вместе? Неподалеку от вашего дома есть милый ресторанчик, называется «Макароно».
Семен тронул меня за плечо и загудел:
– Часок-другой покорячимся, наберем
– Там готовят чудесные равиоли, – продолжал Феликс.
– Делов-то – Петяше миску подсунуть, – не успокаивался мой временный жилец.
– Если не любите итальянские пельмени, рекомендую пиццу, – в унисон ему бубнил профессор.
– Музыка у меня душевная…
– Или спагетти «Болонезе».
– Погода теплая, дождика нет, заодно воздухом надышишься…
– И там прекрасные десерты!
– Умрем иначе с голоду, пешком по шпалам в Макаровку пойдем…
– Рыба им тоже удается.
Два одновременно вещающих голоса сплелись в причудливый хор, звуки которого вонзились в мозг острыми иглами. Виски заломило от боли, в глазах заскакали разноцветные птички, и я вдруг сказала:
– Хорошо, только отстаньте.
– Через полтора часа, идет? – обрадовался Маневин. – Как раз успеете собраться.
– Заканчивай трепаться и погнали, – деловито приказал Сеня. – Семь вечера натикало, самый деньгокос!
Когда Семен, прихватив с собой тот самый, странного вида, деревянный ящик на одной ноге, втиснулся в лифт, я строго его предупредила:
– Помогаю тебе час с четвертью, а потом ухожу, у меня деловая встреча.
Сеня накинул на плечо ремень, прикрепленный к непонятному коробу, и ничего не сказал.
Точку для работы он выбрал со знанием дела. Мы встали на людной улице. Чуть правее был вход в метро, слева тормозили маршрутки и рейсовые автобусы, а сзади располагался какой-то магазин. Я не поняла, чем он торгует, просто увидела большую вывеску и окна-витрины. Впрочем, может, там салон красоты, я не стала интересоваться профилем заведения.
– Начнем, пожалуй, – закряхтел Сеня, упер «ногу» с ящиком в тротуар, открыл крышку короба, вытащил сбоку длинную ручку…
– Шарманка! – ахнула я.
– А то! – гордо откликнулся Семен. – Реликвия! Досталась мне от прадеда, он был заслуженный шарманщик России. Вот, надевай…
Я принялась рассматривать цветастую тряпку, смахивающую на занавеску, зачем-то собранную с одного края на резинку.
– Юбка цыганки, – пояснил Сеня. – Обмотай вокруг талии и застегни, там пуговица с петелькой есть. А на шею – монисто!
– Может, останусь, как есть? – засопротивлялась я, брезгливо держа двумя пальцами «драпировку».
– Слушай, заканчивай кривляться! – надулся мой напарник. – Чем тебе наряд не по вкусу? Маманя его сорок лет носит и рада. Гадают всегда цыгане, надо соответствующим образом выглядеть.
Делать нечего, пришлось затянуть на талии жуткую тряпку и украсить шею ожерельем из медных монеток, почему-то интенсивно пахнущих рыбой.
Сеня хлопнул рукой по шарманке.
– Поехали!
Потом схватил ручку и быстро завертел ею.
Глава 29
Из ящика полились душераздирающие звуки. Я с трудом подавила желание заткнуть уши. Но через секунду оказалось, что шарманка – это еще не самое ужасное, потому что Сеня запел во все горло:
– Разлука, ты разлука-а-а-а! Чужая сторона-а-а-а! Никто нас не разлучит, лишь мать сыра земля-я-я!
Народ стал притормаживать, Семен завыл с утроенной силой:
– Все пташки-канарейки так жалобно пою-ут и нам с тобой, мой милый, забыться не даю-ю-у-у-ут!
На мой взгляд, текст был не очень подходящим для мужчины, но Сеня не комплексовал, старательно оглашал округу воплями:
– А-а-а! А-а-а! Разлука-а-а-а!
Внезапно к высокому, почти женскому голосу Сени (если не ошибаюсь, такой называется контртенор) добавился сочный, грубоватый баритон:
– У-у-у!
На мгновение я подумала, что к сыну присоединилась Галина. То есть мамаша очнулась и решила в виде исключения поработать. Но зрители начали смеяться, показывать пальцами вниз, я тоже посмотрела себе под ноги и расхохоталась. На тротуаре, сидя столбиком, трогательно поджав передние лапки, выл Петяша. Похоже, он был рожден для оперной сцены. Зеленая собачка задрала голову, прикрыла глаза и безошибочно попадала в ноты. А вот Сеня безбожно фальшивил, что, впрочем, совсем не помешало ему собрать приличную толпу. Я, глупо улыбаясь, стояла, не понимая своей роли в спектакле.
– Эй, начинай, – свистящим шепотом приказал Сеня.
– Делать что? – тихо поинтересовалась я.
– Ну ты, блин, не шоумен! – просипел Семен между строчками песни. – Зачем нам разлучаться? Бери миску! Зачем в разлуке жить… Хватай Петяшу! Не лучше ль обвенчаться… Кричи про гадание! Да жить и не тужить. Разлука-а-а!
– У-у-у, – выводил Петяша.
– А-а-а… – поддавшись общему настроению, совершенно неожиданно для себя заорала и я. – А-а-а…
Собачка примолкла, на ее морде появилось совершенно человеческое изумление, затем досада. Похоже, Петяша привык петь исключительно с Сеней, меня он посчитал конкуренткой, поэтому постарался вытеснить соперницу с площадки и взвыл с особым тщанием:
– У-у-у!
– А-а-а… – невесть зачем вывела я погромче. – А-а-а!
– Тужи-и-ить, – дискантом пропищал Сеня. – Эй, Дашка, я солист, ты ромала, не путай. Начинай гадать, не корчи из себя Баскова, все равно не получится.
– Естественно, Басковым мне никогда не стать, он мужчина, – огрызнулась я и, схватив истошно воющего Петяшу, закричала что было мочи: – Граждане! Предсказываем будущее бесплатно!
– От дура… – разозлился Сеня.
– Что не так? – удивилась я.
– Не умеешь народ зажечь, – вздохнул Семен. – Слушай, как надо. Внимание, внимание! Только сегодня и только у нас! Уникальная пара: Петяша и мадам Кунг-Фу! Проездом из Парижа в Лондон!