Шесть спичек (сборник)
Шрифт:
— Не знаю, товарищ Круглис.
— Значит, никто не знает. Мы, биологи, тем более. Очевидно только, что происходит нечто совершенно необычное. Сорок восемь лет после взрыва! Уже уровень радиации снизился в десять раз, уже адгезивы, которыми связали активную пыль, и те распались начисто, и вдруг — пожалуйста! (Иван Иванович открыл второй глаз.) Начинаются какие-то вспышки, пожары, черт, дьявол… — Биолог помолчал, погремел посудой; стало слышно, как уютно свистит закипающий чайник. — Пожаров, правда, больше не бывает. Должно быть, все выгорело, что могло сгореть. Но вспышки… Первая случилась четыре месяца
Биолог появился в дверях с подносом.
— Судите сами, — повторил он, ловко расставляя посуду. — От кордона до эпицентра больше двухсот километров, а полыхает на полнеба… Прошу к столу… И сразу за вспышкой идет голубой туман.
— Да, мы слыхали об этом, — сказал Беркут.
Биолог снова отправился на кухню, но остановился в дверях.
— Вам известно, что последняя вспышка была вчера ночью? — спросил он.
— Да, спасибо, — сказал Беркут.
— Должен же кто-нибудь начать!.. — проворчал Иван Иванович. — Слушайте, где Полесов?
Биолог пожал плечами, скрылся в кухне и вернулся с шумящим чайником.
— Давайте чай пить, — сказал он. — Подставляйте стаканы.
Иван Иванович допивал второй стакан, когда дверь распахнулась и вошел Полесов. Он был очень бледен и держался за правую щеку.
— Что с вами, Петр Владимирович? — спросил Беркут.
— Кто-то ужалил меня, — сказал Полесов.
— Вероятно, комар?
— Вероятно, — Полесов злобно оскалился. — Только у него пулемет вместо жала, у этого комара.
— Комар с той стороны, — сказал биолог. — Очень просто. Садитесь, пейте чай.
— А кто это орет в кюветах? Я думал, там кто-нибудь тонет.
— Лягушки, — сказал биолог. — Тоже с той стороны.
Иван Иванович со стуком поставил стакан на блюдце, вытер багровое лицо и спросил:
— Мутации?
— Мутации, — подтвердил биолог. — Здесь настоящий заповедник мутаций. Во время взрыва и после, когда уровень радиации был высок, животные в зоне пострадали ужасно. Понимаете? Сразу после взрыва зону огородили, и они не успели разбежаться. Первое поколение сейчас уже вымерло, все последующие изуродованы. Мы здесь восьмой год наблюдаем за ними, иногда ловим, иногда ставим автокинокамеры. К сожалению, нам запрещают уходить на ту сторону глубже чем на пять километров… Один наш сотрудник все же рискнул. Принес фотографии, образцы и прихворнул немного. Нам здорово влетело тогда.
Биолог закурил.
— Вы сами увидите, что там творится. Возникли совершенно новые формы, странные и удивительные. Мы все-таки набрали большой материал. Многие виды просто вымерли. Например, медведи вымерли начисто. Другие приспосабливаются, хотя и не знаю, можно ли употреблять этот термин. Вернее сказать, дали мутации, жизнеспособные в условиях повышенной активности. Но, знаете ли…
— А как они реагируют на все это? — спросил Иван Иванович. — На вспышки и так далее?
— Скверно реагируют, — сумрачно ответил биолог. — Очень скверно. Боюсь, нашему заповеднику приходит конец. Раньше они очень редко подходили к ограде. Крупных животных мы почти и не видели. А вот прошлым месяцем сотни дьявольских уродов вдруг средь бела дня устремились прямо на шлагбаум. Зрелище
— Ничего, — сказал Полесов. — Все-таки у нас танк высшей защиты.
Биолог внимательно поглядел на его распухшую щеку и сказал:
— Знаете что? Давайте я вам укольчик небольшой сделаю. Чем черт не шутит…
Полесов поколебался секунду, взглянул на Беркута и встал.
— Пожалуй, — пробормотал он.
Утром Беркут проснулся оттого, что совсем близко кто-то заревел страшным ревом. Беркут отбросил простыни и подошел к окну. У соседнего коттеджа стоял начальник биостанции Круглис и незнакомый человек в белом халате. Круглис курил и морщился, а человек в халате говорил, размахивая руками.
Утро было солнечное. Между стволами сосен в розовой дымке темнела угловатая туша «Тестудо». Возле «Тестудо» возился Полесов. Вероятно, разведчики уже вернулись, подумал Беркут. Он аккуратно убрал постель в стенную нишу, принял душ к со вкусом позавтракал: выпил два стакана крепкого чая и съел два ломтя ветчины. Ветчина была отличная — обезжиренная, розовая, как утренний туман, и такая же нежная.
На крыльце Беркут столкнулся с Иваном Ивановичем.
— Доброе утро, — приветствовал его Иван Иванович. — А я иду тебя будить. Разведчики вернулись.
— Что-нибудь интересное?
Иван Иванович раскрыл было рот, но позади коттеджа кто-то опять заревел глухо и протяжно. Беркут вздрогнул.
— Это дикий кабан, — сказал Иван Иванович. — Его поймали на той стороне.
— По-моему, это больше похоже на рев медведя.
— Что ты! — возразил Иван Иванович. — Медведи вымерли, как известно.
— Ладно, — сказал Беркут. — Пусть их. Что принесли разведчики?
— Опять неожиданность. В общем, пойдем к Полесову.
Они пошли по тропинке, и мокрый от росы бурьян хлестал их по ногам.
— Здесь такая крапива! — сказал Иван Иванович. — Сволочь, а не крапива!
Полесов стоял, прислонившись к броне, и рассеянно крутил в пальцах узкую ленту фотопленки. Правая щека у него была заметно полнее левой.
— Доброе утро, Петр Владимирович, — сказал Беркут.
— Доброе утро, товарищ Беркут, — ответил Полесов и осторожно потрогал щеку.
— Болит?
Полесов вздохнул и сказал:
— Киберы вернулись. Я просмотрел информацию, и она мне не нравится.
— Нет дороги?
— Не знаю… — Полесов опять потрогал щеку. — Здесь что-то очень странное. Вот… — Он протянул Беркуту пленку.
Пленка была совершенно черная.
— Засвечена? — спросил Беркут.
— Засвечена. С начала до конца. Словно ее со вчерашнего вечера держали в реакторе. Не понимаю, как это могло получиться. Максимальный уровень радиации, который зафиксировали разведчики, — полтора десятка рентген в час. Сущие пустяки. Но самое главное — киберы почему-то не дошли до эпицентра.
— Не дошли?