Шесть спичек (сборник)
Шрифт:
— Вы подготовлены к работе? — спросил Ашмарин.
— Да, — сказал Гальцев.
— Еще как, Федор Семенович! — добавил Сорочинский. — Обучены!
Ашмарин подошел к Яйцу и потрогал его прохладную полированную поверхность. Потом спросил:
— Вы знаете, что это такое?
Гальцев поднял глаза к потолку, подумал и произнес монотонным голосом:
— Эмбриомеханическое устройство «МЗ-8». Механозародыш, модель восьмая. Автономная саморазвивающаяся механическая система, объединяющая в себе программное управление «МХМ» — механохромосому Маклакова, систему воспринимающих и исполнительных органов,
— А вы? — обратился Ашмарин к Сорочинскому.
Сорочинский ответил, не задумываясь:
— Данный экземпляр «МЗ-8» предназначен для испытания в земных условиях. Программа стандартная, стандарт шестьдесят четыре: развитие зародыша в герметический жилой купол на шесть человек, с тамбуром и кислородным фильтром.
Ашмарин посмотрел в окно и спросил:
— Вес?
— Примерно полтора центнера.
Разнорабочие экспериментальной группы могли всего этого и не знать.
— Хорошо, — сказал Ашмарин. — Теперь я сообщу вам то, чего вы не знаете. Во-первых, Яйцо стоит девятнадцать тысяч человеко-часов квалифицированного труда. Во-вторых, оно действительно весит полтора центнера, и там, где понадобится, вы будете таскать его на себе.
Гальцев кивнул. Сорочинский сказал:
— Будем, Федор Семенович.
— Вот и прекрасно, — сказал Ашмарин. — Вот сразу и начинайте. Катите его к лифту и спустите в вестибюль. Затем отправляйтесь на склад и получите регистрирующую аппаратуру. Затем можете идти по своим делам. Явитесь со всем грузом на аэродром в восемь вечера. Постарайтесь не опоздать.
Он повернулся и вышел. Позади раздался тяжелый гул: группа Ашмарина приступила к выполнению первого задания.
На рассвете грузопассажирский стратоплан сбросил группу на птерокаре над Вторым Курильским проливом. Гальцев с большим изяществом вывел птерокар из пике, осмотрелся, поглядел на карту, поглядел на компас и сразу отыскал Байково — несколько ярусов двухэтажных зданий из белого и красного литопласта, охвативших полукругом небольшую, но глубокую бухту. Птерокар, выворачивая жесткие крылья, приземлился на набережной. Ранний прохожий (юноша в тельняшке и брезентовых штанах) объяснил им, где находится управление. В управления дежурный администратор острова, он же старший агроном, пожилой сутулый айн, встретил их приветливо и пригласил к завтраку.
Выслушав Ашмарина, он предложил на выбор несколько невысоких сопок у северного берега. Он говорил по-русски довольно чисто, только иногда останавливался посредине слова, как будто не был уверен в ударении.
— Северный берег — это довольно далеко, — сказал он. — И туда нет хорошей дороги. Но у вас есть птеро-кар. И потом, я не могу предложить вам что-нибудь ближе. Я плохо понимаю в физических опытах. Но бульшая часть острова занята под бахчи, баштаны, парники. Везде сейчас работают школьни-ки. Я не могу рис-ковать.
— Никакого риска нет, — сказал Сорочинский. — Совершенно никакого риска.
Ашмарин вспомнил, как однажды, два года назад, он целый час просидел на пожарной лестнице, спасаясь от пластмассового упыря,
— Спасибо, — сказал он. — Нас вполне устраивает северный берег.
— Да, — сказал айн. — Там нет ни бахчей, ни парников. Там только береза. И еще где-то там работают архео-логи.
— Археологи? — удивился Сорочинский.
— Спасибо, — сказал Ашмарин. — Я думаю, мы отправимся сейчас же.
— Сейчас будет завтрак, — вежливо напомнил айн.
Они молча позавтракали.
— Спасибо, — поблагодарил Ашмарин, поднимаясь. — Я думаю, нам следует торопиться.
— До свидания, — сказал айн. — Если вам что-нибудь понадобится, обращайтесь… как это… без стес-нения.
— Нет, мы не будем… как это… стес-няться, — заверил Сорочинский.
Ашмарин вскользь взглянул на него, а в птерокаре сказал:
— Если вы, юноша, позволите себе еще такую выходку, я вас выставлю с острова.
— Извиняюсь, — сказал Сорочинский, сильно краснея. Румянец сделал его смуглое гладкое лицо еще более красивым.
На северном побережье действительно не было ни бахчей, ни парников, была только береза. Курильская береза растет «лежа», стелется по земле, и ее мокрые узловатые стволы и ветви образуют плотные, непроходимые переплетения. С воздуха заросли курильской березы представляется безобидными зелеными лужайками, вполне пригодными для посадки не очень тяжелых машин. Ни Гальцев, который вел птерокар, ни Ашмарин и Сорочинский понятия не имели о курильской березе. Ашмарин показал на круглую сопку и проворчал: «Здесь». Сорочинский робко взглянул на Ашмарина и сказал: «Хорошее место». Гальцев выпустил шасси и повел птерокар на посадку прямо в центр обширного зеленого поля у подножия круглой сопки. Крылья машины замерли, и через минуту птерокар с треском зарылся носом в хилую зелень курильской березы. Ашмарин услышал этот треск, увидел миллионы разноцветных звезд и на время потерял сознание.
Потом он открыл глаза и прежде всего увидел руку. Она была большая, загорелая, и свежепоцарапанные пальцы ее словно нехотя перебирали клавиши на пульте управления. Рука исчезла, и появилось темно-красное лицо с голубыми глазами в женских ресницах.
— Товарищ Ашмарин, — сказал Гальцев, с трудом шевеля разбитыми губами.
Ашмарин, кряхтя, попробовал сесть. Очень болел правый бок и, кажется, саднило лоб. Он потрогал лоб и поднес пальцы к глазам. Пальцы были в крови. Он поглядел на Гальцева. Тот вытирал рот носовым платком.
— Мастерская посадка, — сказал Ашмарин. — Вы меня радуете, товарищ специалист по нематодам.
Гальцев молчал. Он прижимал к губам скомканный носовой платок, и лицо его было неподвижно. Высокий дрожащий голос Сорочинского донесся будто издалека:
— Он не виноват, Федор Семенович.
Ашмарин медленно повернул голову и посмотрел на Сорочинского.
— Гальцев не виноват, — повторил Сорочинский и отодвинулся.
Ашмарин приоткрыл дверцу кабины, высунул голову наружу и несколько секунд разглядывал вырванные с корнем, изломанные стволы, запутавшиеся в шасси. Он протянул руку, сорвал несколько жестких глянцевитых листочков, помял их в пальцах и попробовал на зуб. Листочки были терпкие и горькие. Ашмарин сплюнул и спросил, не глядя на Гальцева: