Шесть тетрадок

Матвеева Людмила Григорьевна

На партах лежали раскрытые новые тетрадки. Антонина Васильевна заглянула в одну, потом в другую, в третью. Засмеялась и сказала:

— Так ничего не получится, ребята. Не будет у нас никакой летописи.

— А как надо? — спросили все.

— Я думаю, надо работать не поодиночке, а всем вместе. Дружно надо работать, тогда можно что-то сделать. Давайте соберём все ваши прекрасные тетрадки, положим их вот сюда, в шкаф, между глобусом и чучелом дикой утки. Целых шесть общих тетрадок, просто богатство.

— Богатство, —

сказал Пучков.

И Леденчик повторил:

— Целое богатство.

Антонина Васильевна положила стопку тетрадей в шкаф. Там лежат географические карты, угольник, наглядные пособия. Теперь в шкафу лежат шесть тетрадок.

— Когда соберёте материал и будет о чём писать, — сказала Антонина Васильевна, — вы возьмёте одну тетрадь, ту, что лежит сверху, и по очереди напишете каждый то, что он узнал. А пока только Катя узнала, когда началось строительство метро. Узнала и сделала первую запись. Согласны?

Все были согласны.

Ключ от старого сундука

Сегодня у бабушки хорошее настроение, она поёт непонятную песню и ходит по комнате в пальто. Бабушка недавно пришла и скоро опять уйдёт.

— «Отцвели уж давно хризантемы в саду…»

Бабушка ставит в шкаф бутылку с уксусом. Кладёт за окно свёрток с селёдками.

— «Отцвели уж давно хризантемы в саду. Ти-ри-ри, та-ра-ра…»

— Бабушка, я давно хочу спросить: что в том сундуке, на котором я сплю?

— Ненужные вещи, — отвечает бабушка. — Они никогда уже не станут нужными. Ты этого не поймёшь. Свеча, с которой я венчалась. Лайковые перчатки, в которых я на своём первом балу танцевала падепатинер. Трость покойного дедушки. Веер.

Мишке сразу расхотелось просить у бабушки ключ и лезть в сундук. Очень нужен ему веер. Или старые перчатки.

Но бабушка продолжала перечислять, и Мишка навострил уши.

— Старые газеты. «Русское слово» печатало объявление о свадьбе моей кузины Дашеньки. «Вечерним экспрессом князь с супругой отбыли в Париж. Курортный сезон они проведут в Ницце».

— Ну да? — говорит Мишка, хотя толком не знает, кто такая вообще кузина. Но старые газеты! Это же исторические документы. А вдруг там что-нибудь интересное?

— Не веришь? — загорается бабушка. — А вот представь себе. Мы тоже тогда все удивились. Моя кузина Дашенька, девушка из небогатой семьи, не такая уж красавица, вышла замуж за князя Ростоцкого. Открой сундук и посмотри газету. Только ничего не разбрасывай, я тебя умоляю. Сложи, как лежало.

Бабушка подходит к шкафу, достаёт из ящика ключ и отпирает старый сундук. Тяжёлая крышка поднялась с тихим звоном.

Мишка бросился к сундуку.

А бабушка берёт голубой таз и маленький чёрный чемоданчик.

— Я

ухожу в баню. «Отцвели уж давно хризантемы в саду…» Поешь гречневой каши, она под подушкой. Каша получилась лёгкая, как пух. А молоко на окне. Не пролей!

Между глобусом и чучелом утки

Первая тетрадка давно уже не выглядит такой новой. Не так ярко блестит обложка, на страницах кое-где появились кляксы. Зато больше половины тетради исписано разными почерками.

Ровные строчки, аккуратные буковки Тани Амелькиной:

«До тысяча восемьсот семидесятого года в Москве не было вообще никакого общественного транспорта. Представляете — никакого! Все москвичи ходили пешком. Первый транспорт — длинная телега с доской посредине, на этой доске сидели пассажиры. А называлась такая телега — сидейка».

Сбоку нарисована сидейка, едут человечки, один человек похож на Мишку в беретке, другой — на Катю, третий — на Таню. Кто это Мишку рядом с Катей нарисовал? «Лучше бы рядом с Таней», — думает Мишка. А это сама Катя нарисовала.

Торопливые каракули Леденчика. Он только что прочитал в школьной библиотеке книжку про историю Москвы и спешит поделиться:

«Конка в сто раз лучше сидейки. Даже сравнить нельзя. Конку построили в тысяча восемьсот семьдесят втором году. Были проложены рельсы от Иверских ворот до Тверской. Вагон едет по рельсам, а впереди бегут лошади. Конка была в Москве до самых трамваев. Там были кондуктор и билеты».

Мишкины неровные буквы доезжают до края листка, и строчки загибаются вниз. Мишке, как всегда, не хватает простора.

«Я узнал про инженера Самойлова, расскажу потом. И ещё одну вещь — потом. А здесь — про трамвай, пусть у нас история московского транспорта идёт по порядку. Трамвай. В самом конце девятнадцатого века пошёл, прогремел по городу первый трамвай. Это было чудо — конка без лошадей. Вагон на месте, рельсы на месте, а лошадок нет. Все удивлялись и не верили своим глазам. За пять лет трамвайная линия протянулась всего на пять километров. А скорость у трамвая была как у извозчика: шесть километров в час. Почему? Потому что улицы были кривые и узкие, не разгонишься».

Нарисован трамвай, он изгибается, как гусеница, на узкой улочке, застроенной домами. И написано: «Рисовал Борис».

А это кто написал уверенной рукой?

«Первый автобус появился в Москве в тысяча девятьсот двадцать четвёртом году. Теперь, в тридцать четвёртом, их уже сто восемьдесят».

Учительский почерк Антонины Васильевны:

«Саша Пучков молодец».

Что же, в самом деле, старался человек не меньше других, что-то прочитал, что-то узнал и написал.

И опять Мишкины строчки-закорючки: