Шесть
Шрифт:
– Если честно, то есть одно дело, которое может тебя заинтересовать.
– Вот и славно! А то в последнее время совсем скучно стало. Не считая случая с твоим братом, конечно же, - тут же поправился доктор.
Они спустились на этаж ниже и пошли в зону для "особых" больных. Для пациентов "Группы "Б", как их называл Вэбер.
Остановившись у тяжелой металлической двери, Дэвид обернулся к нему.
– Готов? Сразу предупреждаю, выглядит он неважно.
Коуэлл хмуро посмотрел на дверь и коротко кивнул - открывай.
Дэвид отомкнул замки и отошел в сторону.
Тяжело
Томас сидел в углу обитого войлоком помещения, подогнув под себя ноги и безвольно опустив голову на грудь. Растрёпанные волосы скрывали лицо и он видел лишь, как грудь брата поднимается и опускается в такт дыханию, звуки которого сливались с наполнявшим всё вокруг гудением ламп под потолком, заливавших комнату густым желтым светом. Других звуков здесь не существовало, словно эта комната принадлежала другому измерению, неподвластному человеку, и попав сюда, ты оказывался во власти иных законов.
– Извини, братец.
– Он невольно вздрогнул, услышав знакомый голос.
– Сегодня мы с тобой не поиграем в шахматы.
– Томми поднял взгляд глубоко запавших глаз, под которыми желтели испещрённые морщинами мешки, и улыбнулся искусанными в лохмотья губами.
– Руки связаны.
– Да ничего, не переживай.
– Саймон нашел в себе силы не отвести взгляд.
– Сыграем в следующий раз.
Подойдя к нему, он сел напротив, прислонившись к мягкой стене и сложив руки на коленях. Разглядывая осунувшееся лицо брата, отметил про себя, что выглядит тот ещё хуже, чем два месяца назад - сейчас он больше напоминал столетнюю мумию с желтой кожей, чем мужчину тридцати шести лет.
– Как ты, Томми?
– Не очень хорошо.
– Томас мотнул головой.
– Да и разве в таком месте может быть иначе?
– Ну, ты сам виноват в том, что тебя сюда посадили.
– Неужели?
– он хмыкнул.
– А я-то всегда думал, что это ты меня сюда затолкал.
Саймон сдвинул брови и дёрнул щекой - его брат редко касался этой темы, а значит, дела у него и вправду идут паршиво, и он выбрал не лучший день для визита.
– Ты знаешь, что я не это имею ввиду, а то, почему тебя сейчас посадили сюда. Скажи, зачем ты пытался убить санитара?
Томми нахмурился и озадаченно посмотрел на него, словно не понимая, о чём идёт речь. Но потом его лицо прояснилось и он закатил глаза.
– О, не смеши меня! Ну кому нужен этот жирный санитар? Если бы я хотел убить его, то воткнул бы карандаш ему в шею или глаз. Хотя, если бы всё можно было переиграть, я бы не стал сусюкаться.
Теперь настала очередь Саймона морщить лоб.
– То есть твоей целью не было убийство?
– Естественно. Зачем мне это?
– Томас скривился в презрении.
– Он же сияет синим, от его смерти не было бы никакого толка.
Коуэлл зажмурился и глубоко вдохнул.
– Значит, это правда и ты снова стал их видеть...
– Снова?
– его брат хохотнул.
– Я никогда и не переставал их видеть, Сайми.
– Но, ты же говорил врачам...
– То, что они хотели услышать.
– Он слегка наклонился вперёд и добавил: - Если бы ты получал за согласие с ними возможность передвигаться
Саймон спрятал лицо в ладонях и устало помассировал глаза пальцами, вспоминая слова девочки: "Они просто лучше других умеют притворяться хорошими". Выходит, Томас даже близко не был близок к выздоровлению, надежду на которое в последнее время всё чаще выказывал Вэбер. Его брат вновь обвёл всех вокруг пальца, заставив поверить в свою покладистость и невинность.
– Тогда почему ты напал на санитара?
Томас запрокинул голову и, приоткрыв рот, задумчиво провёл языком по пожелтевшим зубам, при этом медленно водя глазами из стороны в сторону.
– Потому что время на исходе, - наконец ответил он.
– Что ты имеешь ввиду?
– То и имею.
– Томас склонил голову набок и посмотрел ему в глаза.
– Время на исходе. У всех нас. Его практически не осталось. Понимаешь, мы перешли черту и оказались во власти удачи, и теперь каждый день может стать последним.
– Томас закивал, словно подтверждая и соглашаясь со своими же словами.
– Конечно же, если нам крупно повезёт, то мы можем прожить в таком подвешенном состоянии столетия, а может даже тысячелетия! Но по меркам вселенной это будет так, пшик. Поэтому факт остаётся фактом - время на исходе.
– О чём ты говоришь?
– недоуменно спросил Саймон.
– Я тебя не понимаю, Томми.
Внимательно оглядевшись, словно боясь, что их могут подслушивать, он наклонился вперёд и подал знак, чтобы тот приблизился. Слегка помешкав, Коуэлл всё же склонил голову и горячее дыхание брата тут же обожгло ему ухо:
– Ты должен знать, Сайми. Знать, что ОН умирает.
У детектива поникли плечи и он отстранился.
– Именно поэтому ты и хотел убить его, да?
– с горечью произнёс Саймон.
– Хотел таким образом отсрочить смерть своего невидимого друга?
– Что? Нет! Я же уже говорил тебе, что от "синего" нет никакого толка.
– Тогда почему ты это сделал?
– он повысил голос.
– Почему напал на него?
– Да потому что я хотел убить себя, а не его!
– взорвался Томас, злобно смотря ему в глаза.
Ошарашенный услышанным, Саймон некоторое время не мог произнести ни слова.
– То есть ты хотел принести себя в жертву своему невидимому другу?
– наконец неверяще спросил он брата.
– Сайми, прошу тебя... НЕ НАЗЫВАЙ БОГА МОИМ НЕВИДИМЫМ ДРУГОМ!
– в бешенстве закричал Томас.
– А ты прекрати называть меня "Сайми"!
– взревел он в ответ.
Тяжело дыша они буравили друг друга взглядами до тех пор, пока Томас, криво улыбнувшись, вновь не заговорил.
– Надо же, младший братишка научился показывать зубы. Что ж, давай так, - он вытянул ноги и уселся поудобнее, - ты спрашиваешь у меня то, ради чего пришел, а взамен выполняешь мою маленькую просьбу. Идёт?
Саймон сощурился и спросил:
– Что за просьба?
– Совсем маленькая, и в ней нет ничего нереального, - уклончиво ответил Томас.
– В любом случае поговорим о ней, когда ты закончишь. Так что можешь начинать, я слушаю.