Шестая глава 'Дон Кихота'
Шрифт:
– Вот именно. Кстати, вынужден вам сказать, что ваша организация с Бабелем очень погорячилась. Очень!
– бесстрашно заявил Федор Федорович.
– Меня тогда еще в живых не было, но я все равно приношу вам извинения за Бабеля. Если хотите, можете и его пригласить в гости, продолжал идти на уступки представитель конторы.
– Давайте все-таки вернемся к Герберту Уэллсу... Вы уверены, что продовольственная проблема к приезду Уэллса будет решена?
– Абсолютно.
– И жилищная?
– Каждому по квартире!
"Безумец..." - поставил окончательный диагноз представитель.
Они еще долго беседовали.
– Это что за Кольцо такое? Кооператив? Нет? Такая организация писателей и любителей рыцарских романов?.. То бишь, научной фантастики? Неформальная? Ах, всемирная! Всемирная и неформальная? Очень интересно! И каковы ее цели, задачи, намерения? Структура? Финансы? Фонды? Членские взносы?
Интересовался, а думал о другом... Надо что-то делать с Федором Федоровичем, надо как-то помочь отставному майору. Райцентр бурлит, отвлекается от насущных проблем и не варит сахар из свеклы, тогда как в стране сахара не хватает - весь изводят на самогон. Мужик он, видать, безобидный, хороший, жить с ним в Райцентре стало веселее; но, если даже испанский административный аппарат в 17-м веке не смог выдерживать безумные выходки своего Дон Кихота, то тем более в наше время - кому это понравится?..
Прощаясь, представитель конторы обратил свой взор за советом на Буденного и Калинина.
"Надо человека спасать", - кивнул командарм Первой Конной.
"Надо спасать человека", - согласился с ним Всесоюзный Староста.
"Так и сделаем", - решил представитель.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Если к тем, кто мыслит здра-,
Адресуешься ты, кни-,
Не грозят тебе упре
В том, что чепуху ты ме-;
Если же неосторож
Дашься в руки дурале-,
То от них немало вздо
О самой себе услы-,
Хоть они из кожи ле-,
Чтоб учеными казать-.
Мигель Сервантес.
Пролог к "Дон Кихоту"
В апреле, когда Федор Федорович по обыкновению начал маяться и отлучился на день в Одессу по поводу закупки нового чемодана для очередной нуль-транспортировки в Зауральск, прямо в его квартире был созван тайный консилиум из всех заинтересованных граждан и организаций.
Позвонили. Открыла дверь Аэлита. Кто такие?
На нее не обратили внимания, прошли, поморщились - книгами воняет. Расселись на книгах и стали думать.
Надо что-то делать, надо человека спасать. Оставлять в таком виде опасно. Жаль, человек хороший. Доверчивый. А тут всякие шляются... Из химзоны иногда уголовники бегают... Или, чего доброго, утонет в луже...
Ничто не ново под Луной. План спасения Федора Федоровича всем был виден издалека. Он, этот план, лежал на поверхности, как полуживой кит, потерявший ориентацию. Дело в том, что в этом городе не один такой Дон Кихот был...
Был, был до Федора Федоровича прецедент в лице сумасшедшего краеведа. Всю свою сознательную жизнь Райцентр назывался Мамонтовкой, а переименовали его после гражданской войны по подозрению в родственных отношениях с известным деникинским генералом, которого расколошматил Буденный где-то в этих краях. Так вот, после разоблачения культа генералиссимуса, которому Буденный приходился ближайшим дружком и соратником, краевед стал писать письма во все инстанции: мол, Мамонтовка с тем диким генералом никак не связана, а несет свое честное имя из глубины веков от вымершего лохматого слона, водившегося
Такие вот письма писал безумный краевед. Дошел даже до Верховного Совета. Письма, естественно, переправлялись в мамонтовский райисполком. Краеведа вызывали. Проводили с ним беседы, говорили по-хорошему. Спрашивали:
– А был ли мамонт?
Безумный краевед стоял на своем: Буденный, Пржевальский, неандертальцы, Владлен Чердаков и так далее.
– Мамонты где-то здесь!
– стоял на своем краевед.
Пока стоял, его не трогали. Но вот краевед начал копать. Утром выходил с двумя лопатами - штыковой и совковой, и до вечера ковырял Райцентр в разных запрещенных местах. Насмешливые доброжелатели советовали ему:
– Ты мусорник копни. Там с ледникового периода - ого-го!
Кому это понравится?
Районное начальство созвало консилиум и отправило краеведа в сумасшедший дом (времена еще позволяли), где через год краевед тихо скончался с мамонтами на устах. Даже на Западе никто не узнал про безумного краеведа и не поднял там антисоветский гвалт.
В общем, опыт имелся, но кто-то должен был произнести первую фразу...
На всякий случай еще раз проверили Аэлиту. Старший лейтенант милиции строго спросил: кто такая? Что общего имеет с отставным майором? Не собирается ли зацапать эту квартиру в Доме на набережной?
– Очень нужно!
– фыркнула Аэлита.
– Жить в этой вашей дыре при сахарном заводе? Кладовщицей? Пусть без меня клады ищут! Я тут временно. Лежу на дне. А вы все его мизинца не стоите!
Это она молодец, хорошо отрезала!
Махнула хвостом и, чтобы не участвовать в неприличном консилиуме, ушла в клуб "Водоканализации" смотреть "Маленькую Веру".
На ее счет окончательно успокоились. Но что же все же делать с Федором Федоровичем?
– Надо бы полечить...
– неуверенно произнес кто-то сакраментальную фразу.
Наконец-то! Правильно! Выписать Федору Федоровичу направление в одесский психоневрологический диспансер, что на улице Свердлова, бывшей Канатной. Поступить с ним, как с покойным безумным краеведом, земля ему пухом. Великое дело - прецедент! С краеведом все гладко прошло, ООН не вякало. Тут и думать нечего. Взять Федора Федоровича под белы руки и доставить на улицу Свердлова-Канатную на райисполкомовском "рафике" под видом будто бы нуль-транспортировки на Магелланово Облако. Он ничего и не поймет, зато сразу познакомится со всеми своими братьями по разуму - и с марсианами, и с альдебаранами.