Шестая попытка короля Эрика
Шрифт:
– То как раз успеем попотрошить здешних, – обрадовано подхватил Ярис.
Я думала, меня оставят здесь, но нет. Утром я скакала рядом со Свеном. Ещё несколько недель я моталась с ним по графству, неторопливо приближаясь к границе с Лейским княжеством. Они рыскали как волки по нашей земле, находя тех, кто надеялся, что отсидится в стороне. У Свена была карта, где значились все поместья и маленькие форты, что они пропустили при стремительном броске к Лурдии. Они не тратили силы на сильных и бедных, выбирая тех, кто в мирное для королевства время расслабился и зажирел.
Когда дома, в замке, я слушала рассуждения
Один из фортов сдала молодая жена хозяина. Она опоила солдат сонным отваром и открыла ворота. Я смотрела, как она кидается на грудь Свену, такую счастливую, и видела в ней себя. Мне не было жаль её, когда Свен с силой оттолкнул предательницу, как ненужную вещь. А когда она подползла и попыталась поцеловать его сапоги, пнул прямо в лицо. И больше даже не взглянул на неё.
Я была удивлена, что леи не убили всех спящих воинов, хотя и могли. Скованные магическим сном, те не просыпались, даже когда им наносили раны. Увидев моё удивление, Свен пояснил:
– Это задержит преследователей.
И я поняла. Раненные, да ещё в таком количестве, остановят надёжней, чем убитые. Выбирая между преследованием врагов и спасением своих, ясно, что люди выберут.
Но прямое предательство я наблюдала лишь раз. Как поняла из разговора Яриса и Свена, это требовало предварительной подготовки. Они бросали зерно чар ещё тогда, когда сопровождали принцессу Луасон на Отбор. Сейчас чаще леи выманивали своими чарами кого-то нестойкого к обещаниям любви, богатства, славы и наносили ритуальным чёрным ножом на лицо и тело неглубокие надрезы. А потом отпускали. Окровавленные и плачущие те возвращались к своим, а через день туда входили леи, почти не встречая сопротивления.
– Почему вы не поступили так со мной? – однажды спросила я.
Свен уже давно дал мне блокнот и карандаш, чтобы если ему требовалось узнать или мне сообщить что-то, то я написала в нём.
– Ваш замок слишком большой для этого колдовства, – неожиданно расщедрился на пояснения Свен. – Пришлось бы слишком долго ждать, пока на всех подействует. Да и ваш маг вряд ли стал бы этого дожидаться, мог его снять. Вышла бы бессмысленная трата времени. А что, ты хотела бы вернуться к своим и принести им смерть, маленькая мстительница?
Свен с любопытством смотрел на меня, ожидая ответа. Я представила, как по моей вине у меня на глазах умирали бы близкие, и содрогнулась. Нет уж, лучше так, когда только я плачу за свою ошибку.
– Нет, мне не за что им мстить, – написала я.
– Они предали тебя, малышка, – слова Свена были как яд. Он любил говорить такое и смотреть, как я плачу.
Вначале я пыталась показать своё несогласие, а теперь просто опускала голову, чтобы спрятать влажные глаза.
Один раз я увидела, как действует то проклятие, которым Свен грозил моему отцу. На чарующий зов леев вышел младший сын хозяина поместья. Чёрный ритуальный нож вошёл в его бок, и все, в ком текла та же кровь,
Это чёрное колдовство могли творить только Свен и Ярис, и оно выпивало у них немало сил. Не меньше суток после этого колдун еле двигался и много спал. Свен оправлялся раньше, подпитываясь моей болью. В такие дни он намеренно причинял её.
Но всё рано или поздно подходит к концу. Только не все до него доживают. Я дожила. Когда до границы осталось меньше суток, Свен оставил меня в каком-то лесу. На привале он отвёл меня подальше от своих, овладел в последний раз. Потом провёл пальцем по лицу, обрисовывая черты, задержавшись на закрытых глаза и прикушенных губах.
– Посмотри на меня! – сказал он. – Всё, я ухожу. Можешь теперь жить, как хочешь.
Жить? Как хочу? Мои губы дрогнули в кривой усмешке.
– Не хочу, чтобы кто-то ещё пил твою сладкую боль, – задумчиво произнёс Свен.
Я увидела, как он достал свой ритуальный кинжал и вновь наклонился надо мной. Чёрное лезвие вонзилось в мою щеку, и она онемела. Свен запел и заканчивая фразу ещё раз повернул нож. Потом встал и ушёл. Мне стало совсем пусто и страшно. Всё это время я страдала, но Свен и причиняемые им страдания заслоняли от меня то, что действительно пугало – мысли о будущем. А сейчас он ушёл, и я должна решать, как жить дальше. Без дома, без семьи, опозоренная.
Я встала, оделась и пошла вдоль ручья, у которого проходило наше последнее «свидание». В голове было пусто. Я не знала, где нахожусь и что делать дальше. Ручей привёл к небольшому, но глубокому озерцу. Его чёрная гладь говорила об этом. Вот он – выход! Я шагнула с берега и камнем пошла ко дну, инстинктивно задержав дыхание. Прохлада воды обняла меня. Я попыталась вдохнуть её и не смогла! Что-то отделяло меня от воды, не давая ей заполнить лёгкие. Ноги коснулись дна и туфли увязли в тине. Какая-то сила вытолкнула меня вновь на поверхность озера, и я задышала. Волна, взявшаяся непонятно откуда, вынесла меня на заросший травой берег.
Я упрямо попробовала ещё два раза. С тем же результатом. Хотя при второй попытке я попробовала удержаться за затопленную корягу. Но ветка сломалась, и я всплыла вместе с ней. В третий раз мне не удалось даже погрузиться в воду. Стало понятно: утонуть мне не удастся.
Я долго сидела на берегу, тупо глядя на чёрную воду. Мыслей не было. Идти? Но куда? И зачем? Не знаю, сколько это продолжалось. Тело моё занемело, и я встала. Пошла назад вдоль ручья, что вывел к озеру. Пришла к месту, где леи делали привал, но там уже никакого не было. Только следы копыт и присыпанное землёй кострище.
«Ты что, хочешь всё снова?» – пробилась мысль в заторможенный мозг. Нет! Я не хотела. И пошла назад вглубь леса. Но далеко не ушла. Наткнулась на старый, полуразрушенный шалаш. Заползла внутрь и уснула.
Разбудил меня голод. Вчерашнее онемение души и тела прошло. Рана на щеке ныла. И я оказалась в состоянии думать. Пока о ближайшем будущем – где найти еду? Ясно было, что здесь, в шалаше она сама не появится. Пришлось выбираться. Решила, что поищу ягоды и в их поисках наткнулась на птичье гнездо, где лежало несколько пёстрых яичек. Это лучше чем ягоды! Выпила их сырыми, попила воды из найденного родника, и всё показалось не столь мрачным.